Галина Матвиевская - Владимир Иванович Даль 1801-1872

Ссылаясь на рапорт коменданта этого укрепления, начальник штаба Рокасовский доносил 17 сентября военному губернатору, что “возвращенные из Хивы 416 наших пленников, в том числе несколько женщин и детей, 5 сентября отправлены из Ново-Александровска морем на трех вольнонаемных судах и прибыли в Гурьев 12-го числа”[ 104Там же, л. 178-178 об.]. В архивном деле имеется список всех пленных с указанием места и времени пленения каждого из них, а также документы об освобождении задержанных хивинских купцов. Наконец, в письме Перовскому от К.В. Нессельроде от 10 сентября 1840 г. говорится, что действия хивинского хана, “решившего наконец исполнить одно из главных требований наших”, позволяют “тем более удовольствоваться сим событием, что он отстраняет необходимость возобновления ныне военной экспедиции против Хивы и, следовательно, избавляет воинство Российское от тех трудностей степного похода, которые оно со свойственным оному самоотвержением столь мужественно переносило в экспедиции прошлой зимы”[ 105Там же, л. 127-128 об.].

С окончанием Хивинского похода наступил перелом и в личной жизни В.И. Даля. Он, наконец, оправился от тоски по безвременно ушедшей жене, хотя и сильно изменился. Е. Даль, его дочь от второго брака, писала позднее: “Смерть эта так подействовала на отца, что он точно переродился: из веселого, почти беспечного, вышел вечно вздыхающий, вечно задумчивый; с этой минуты я начинаю узнавать своего отца в каждом его слове - он сделался именно таким, каким я его впоследствии знала” [243, с. 144]. Понемногу он возвращался к нормальной жизни.

Летом 1840 г. В.И. Даль вступил во второй брак. Его женой стала выпускница петербургского Патриотического института Екатерина Львовна Соколова, дочь оренбургского помещика, героя Бородинского сражения, майора в отставке Л.В. Соколова (к тому времени покойного). Даль когда-то спас ему жизнь, сделав ему серьезную хирургическую операцию.

Судя по рассказу Е.В. Даль, тридцатишестилетний вдовец, считавшийся завидным женихом, колебался в выборе между одной из местных красавиц, обладавшей бархатным голосом, восторженной девицей, которую он прозвал “высокой поэзией”, и Е.Л. Соколовой, ее он называл “милой прозой”. Его колебания пресекла решительная Юлия Христофоровна. Она не обратила внимания на красавицу и, поставив, по словам внучки, “высокую поэзию” на ее высоту, сблизилась с “милой прозой”. Е. Даль пишет: “Мать моя вернулась раз очень задумчивой от Юлии Христофоровны и рано ушла спать. На другое утро приехала Юлия Христофоровна и, побеседовав с бабушкой наедине, позвала мать, и тут же при всех было ей передано предложение отца. Бабушка была в ужасном удовольствии. Отец был ее всегдашним любимцем и, конечно, не могло быть сомнения, что и покойный дедушка благословил бы эту свадьбу” [243, с. 147].

В оренбургском областном архиве хранится прошение, собственноручно написанное В.И. Далем 20 июня 1840 г.: “Коллежский советник Даль просит покорнейше о выдаче ему свидетельства в позволении сочетаться браком с девицею Катериной Львовной Соколовой, родившейся 2-го марта 1819-го года. Согласие матери на союз этот получено”[ 106ГАОО, ф. 6, оп. 6, № 11665, л. 1.].

Свидетельство было выдано 22 июня 1840 г. заместителем находившегося в столице Перовского. Последний также прислал требуемый документ, подписанный им 29 июня[ 107Там же, л. 4.]. Венчание состоялось 12 июля 1840 г. в церкви села Никольского, недалеко от поместья Соколовых Гнездовки.

Екатерина Львовна была, видимо, девушкой незаурядной, иначе не обратил бы на нее внимания в 1837 г. во время своего пребывания в Оренбурге В.А. Жуковский, который встретил ее в гостях у Юлии Егоровны Даль и сделал заметку в дневнике: “У Далевой жены. Соколова, выпускница Патриотического института” [376, с. 9]. Но лучшим подтверждением служит письмо В.А. Перовского от 1 июля 1840 г., присланное В.И. Далю вместе со свидетельством о дозволении вступить в брак: “Поспешаю препроводить вам требуемый вами вид; форму соблюдем после: нужно от вас прошение и согласие матери и самой невесты. - Я вполне одобряю и принятое вами намерение и выбор. - Намерение, потому что в ваши лета и с вашими правилами, вам невозможно было оставаться в Stato qua; выбор, потому что он хорош, или лучше сказать, это единственный выбор, который вы могли сделать не только в Оренбурге, но даже во всем околотке, т.е. в окружности -2 т. (тысяч) верст. - Все будущее говорит в вашу пользу, потому и не остается мне ничего более, как радоваться за вас. Я люблю вас и, вероятно, люблю более, чем вы предполагаете; вы не могли оставаться Гагештольцом и поступили согласно с законами природы, чести и общества, решившись взять себе жену и дать матушке вашей дочь, а вашим детям мать...”[ 108ИРЛИ, отд. рук.. 27368/CXCVI6, л. 8.].

Еще два письма Перовского Далю, присланные из Петербурга в конце 1840 г., касаются наград, о которых военный губернатор хлопотал для своего подчиненного, проявлявшего к ним обычное равнодушие. Как видно из архивного дела “О награждении генералов, штаб и оберофицеров и нижних чинов за участие в Хивинской экспедиции в 1839-1840 гг.”[ 109ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 5141.], высокими наградами были отмечены многие военные. Что касается гражданских лиц, в том числе Даля, то для них вопрос решался особо и на это ушло немало времени.

Только 15 декабря Перовский смог сообщить Далю: “Государь Император по представлению моему об отличной службе Вашей в продолжение зимней экспедиции в Киргизскую степь 1839-1840 гг. Высочайше повелел причислить Вас к Министерству внутренних дел с оставлением для занятий при мне и пожаловал Вам орден Св. Станислава 2-й степени, императорской короной украшенный”[ 110Там же, л. 196-196 об.].

Этому предшествовали разного рода осложнения, что, по-видимому, сердило Даля, так, 24 ноября Перовский писал ему из Петербурга: “Хотя мне весьма хорошо известна и степень вашего честолюбия, и какими равнодушными глазами вы смотрите на награды вообще, не менее того я полагаю, что без объяснения с моей стороны вам могло бы показаться странным не видеть себя в числе получивших награды за наш прошлогодний поход. Забыть о вас было бы мне непростительно, да и невозможно; мне напоминают о вас обе памяти: память головы и память сердца - благодарность; но мне не хотелось бы, чтобы вы могли приписать мне даже и замедление, от меня совершенно независимое; а потому скажу вам, что несмотря на все мои старания, мне до сих пор еще не удалось преодолеть встречаемые затруднения”[ 111ИРЛИ, отд. рук., 27.368/CXCVI6, л. 8.].

В этом же письме Перовский проявляет заинтересованность в научной работе А.И. Лемана и в судьбе зоологических коллекций, собранных во время Хивинского похода для Музеума естественных произведений Оренбургского края. Эти же вопросы qh затрагивает и в следующем письме к Далю, датированном 22 декабря 1840 г. Он пишет: “Я получил ваше письмо от 10-го дек. Любезный Даль, мне и без него хорошо были известны ваши мысли на счет наград, но при бывшем на Оренбурге дожде я... желал чтобы и на вас упала благодатная капля; вышло иначе; делать нечего. К очередной награде я не представлял, потому что много не дадут, а малую толику могу я вам доставить по возвращении моем в Оренбург, никого не прося о том...