Галина Матвиевская - Владимир Иванович Даль 1801-1872

Для В.И. Даля 1839 год оказался весьма плодотворным и в литературном отношении. Из печати вышли повесть “Бедовик” [52], четвертая часть “Былей и небылиц” [53], рассказ “Подолянка” [62], несколько сказок и притч. Тема Хивы, злободневная для Оренбурга, отражена в опубликованных в разных изданиях записях рассказов русских пленников и статье “Новейшие известия о Хиве” [63].

Однако самые серьезные заботы, которые волновали оренбургскую администрацию летом 1839 г., были связаны с организацией научной экспедиции к Аральскому морю, намечавшейся на осень, а также готовившегося одновременно военного похода против Хивы (первоначально его планировали начать весной 1840 г.). Подготовка к научной экспедиции продолжалась, хотя военные приготовления шли уже полным ходом. Так, 26 августа В.И. Даль писал академику Брандту, что будет участвовать в экспедиции, которая отправится поздней осенью по первому снегу, а возвратится весной, и надеется пополнить новыми экземплярами коллекцию насекомых. В экспедицию к Аральскому морю должны были отправиться и чучельники, чтобы собирать материалы и изготавливать экспонаты для нового оренбургского музея.

По поводу экспедиции В.И. Даль вел переписку и с академиком К.М. Бэром, который тоже намеревался принять в ней участие и хотел убедиться, действительно ли “хотят совершить нечто дельное и прочное” и “получить ответ на вопросы, которые ученый мир уже давно поставил, но не мог разрешить из-за отсутствия основательного исследования на местах” [219, с. 31].

Летом 1839 г. в Оренбург прибыли известные путешественники Пл.А. Чихачев и Е.П. Ковалевский. Первый намеревался, присоединившись к Аральской экспедиции, проследовать затем в Центральную Азию. Горный инженер Е.П. Ковалевский возглавлял группу геологов, которые направлялись в Бухару, где по просьбе эмира собирались заняться поисками полезных ископаемых. Оба они находились с Далем в дружеских отношениях. Однако осенью научная экспедиция опять не состоялась. Как сообщал 12 сентября военный министр Перовскому, император повелел, “чтобы ученая экспедиция была отложена до окончания предпринимаемого в Хиву похода” [401, с. 134].

В.И. Даль, принимавший непосредственное участие во всем, что касалось “хивинских дел”, так впоследствии объяснял причину переноса военного похода с весны 1840 г. на более ранний срок: “Если бы отряд выступил из Оренбурга в самом начале тамошней весны, го пришел бы в безводные южные степи во время тамошнего знойного лета; а во-вторых, дальнейшая отсрочка повела бы за собою довольно значительные издержки” [77].

Напомним, что с весны 1839 г., после двух относительно спокойных лет, обострились отношения с Хивой, об этом свидетельствуют документы ГАОО, многие из них написаны рукой В.И. Даля. Например, архивное дело, озаглавленное “О неприязненных действиях хивинцев и распоряжениях правительства по этому случаю”[ 86ГАОО, ф. 6, on. 1, № 4941.], содержит, множество сообщений из Уральска, Астрахани, с полуострова Мангышлак о повторяющихся случаях разбоя и похищения людей, о распоряжениях хивинского хана относительно пленения русских, о его угрозах разорить казахов Адаевского рода, населявших Мангышлак, если они не будут этому содействовать, и т.д.

Подробные рапорты Перовского о состоянии дел в степи, в том числе о мятежниках, отправлялись в Петербург военному министру и вице-канцлеру в мае-июне 1839 г., они написаны рукой Даля. Из них следовало, что расчет на то, что хивинский хан для освобождения задержанных купцов отпустит русских пленников, оказался несостоятельным. В.И. Даль писал впоследствии, что хан действовал “в надежде захватить гораздо больше русских, чем у нас содержалось хивинцев, и заставить разменять их” [77, с. 162]. Хан “не верил, по своим понятиям, искренности скромных требований наших, а как человек крайне ограниченного ума, безо всякого образования, который привык, сверх того, к безотчетному самовластию, и никогда никому не отдававший отчета в действиях своих, и теперь не мог решиться уступить очевидной необходимости. Советы у него собирались по ночам, десять раз решали выдать русских и через несколько дней, опять передумав, решали: попытаться еще раз обмануть русских новым льстивым письмом и обещаниями” [Там же].

Рукой Даля написан и черновик письма Перовского к Нессельроде от 14 ноября, в нем сообщалось, что хан собрал на южном склоне Устюрта отряды туркмен и хивинцев, а также о происках англичан в Средней Азии[ 87Там же, л. 100.].

Кроме того, В.И. Даль занимался и конкретными делами, касавшимися подготовки похода, в том числе верблюжьим караваном, которым предполагалось заменить войсковые обозы. Впоследствии Даль писал, что “верблюдов требовалось, полагая на каждого ноши от 12 до 15 пудов, во всяком случае более 10 тысяч, количество, которое едва ли когда было в здешнем крае в сборе” [77, с. 149]. Думали, что если запрячь верблюда в арбу, то он поднимет тяжесть в пять раз большую, но поскольку верблюд “в здешнем крае в упряжь не употребляется, то выписана была для образца крымская арба с верблюдами и по ней сделано здесь несколько других; впоследствии, однако же, оказалось, что в песках, грязи и глубоком снегу без дороги верблюд в упряжь не годится” [Там же].

Хивинский поход, начавшийся 14 ноября 1839 г., завершился печально. Небывало суровая и снежная зима привела к массовой гибели верблюдов - основного транспортного средства при движении по степи, и, как писал Даль, по невозможности проникнуть далее, войска, перезимовав на Эмбе, возвратились весной 1840 г. в Оренбург [Там же, с. 163]. При этом от мороза, болезней, цинги погибли многие солдаты.

Неудача не заставила отменить планы. В письме Перовского хивинцам от 16 мая 1840 г., черновик которого написан Далем, говорилось: “Я готовлюсь снова в поход, надеясь, что не каждый год непроходимые снега будут спасать Хиву”[ 88ГАОО, ф. 6, on. 1, № 4941, л. 115 об.]. Впрочем, необходимость в новом походе вскоре отпала: хивинский хан, убедившись в невыгодности военных осложнений с Россией, выполнил поставленные условия. В июле он обнародовал фирман, в котором “строго воспрещалось всем подвластным ему племенам, под опасением казни, производить на границах Империи хищничества и грабежи и держать в неволе подданных”[ 89ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 5026, л. 9.]. Все русские пленники были отпущены, причем, они, по словам Даля, получили на дорогу по золотому (4 рубля серебром), по мешку муки и по верблюду на каждых двух человек [Там же, с. 165].

Цель Хивинского похода была, таким образом, достигнута. Даль писал: “Самая удача предприятия могла поставить нас впоследствии в некоторое затруднение, что делать с Хивой завоеванной? Как быть, если хан бежит заблаговременно, а впоследствии найдет довольно приверженцев, чтобы снова утвердиться на престоле? Напротив того, нынешнее окончание дела нельзя не признать, по крайней мере, до времени вполне удовлетворительным” [Там же, с. 163].