Владимир Васильев - Батальоны вступают в бой

Докладчик говорит, что гвардейцы не раз отличались в боях за освобождение Родины. Сотни комсомольцев награждены правительственными наградами.

— Вспомните героев Саур-Могилы, разведчиков Сергея Кораблева, молодых воинов первого батальона, которые первыми форсировали Днепр, — обращается к присутствующим Мартынов. — Они должны быть примером для каждого из нас.

Вожак молодежи призвал членов бюро сделать все, чтобы приумножить боевую славу своего полка, чтобы во время штурма Николаева комсомольцы были в первых рядах атакующих.

После Мартынова слово берет командир взвода 2-й минометной роты лейтенант Миносян.

— Бойцы нашего взвода готовы метким огнем поддержать бой пехоты. Мы будем достойным примером для всех…

Сержант Пушкарев заверил бюро, что комсомольцы 5-й роты первыми ворвутся в Николаев.

Лейтенант Аня Козева, подавшая заявление в партию, торжественно сказала:

— Я клянусь, что оправдаю доверие комсомольцев полка, которые дали мне рекомендацию в партию… Не пожалею жизни ради освобождения любимой Отчизны.

Слово у Ани не расходилось с делом. Перед самым наступлением Козева была удостоена правительственной награды. Никто не сомневался, что и в боях за Николаев она будет в первых рядах.

Решение приняли короткое: воспитывать у комсомольцев смелость и решительность; личным примером увлекать вперед отстающих; приказ командира выполнять, не жалея жизни.

За эти пункты все члены комсомольского бюро проголосовали единогласно.

К вечеру 27 марта 293-й гвардейский стрелковый полк основными силами прорвался к окраинам Николаева и оказался перед надолбами четвертой полосы укреплений. Немцы все еще верили, что этот обвод русским не преодолеть, и оказывали ожесточенное сопротивление. Их авиация обрушила на нас сильные штурмовые и бомбовые удары.

Но, несмотря на все потуги противника, его «неприступный вал» продержался всего девять часов. К полуночи подразделения нашей части пробились на Херсонскую улицу. Бойцы батальона Суркова и Гарина действовали небольшими группами, прокладывая себе путь гранатами и автоматными очередями.

Пулеметчики Иванов и Лебедь установили «максим» на втором этаже одного из каменных домов и контролировали всю улицу. Их меткие очереди в любом месте настигали гитлеровцев, выбегающих на панель. Но вот в здании загорелась перегородка. Иванов остался у пулемета, а Лебедь бросился тушить пожар. Вооружившись железной трубой, он отбивал доски, срывал обои, боролся с пламенем.

Вдруг Николай Иванов крикнул;

— Не тронь, пусть дымит!

Лебедь заглянул в окно и сразу все понял. На перекрестке крутил башней вражеский танк. Он выискивал так мешавшую им огневую точку, но никак не мог определить, где находится расчет. На горящий дом немцы не обращали внимания. Клубы дыма заволакивали смотровые щели машины. Тогда откинулась крышка башенного люка. Только на миг высунулась оттуда голова офицера. Этой минуты Иванов ждал терпеливо. Он тотчас же нажал на гашетки, и фашист, как мешок, тяжело сполз вниз. Николай Иванов был так увлечен стрельбой, что не заметил, как под ним загорелся деревянный пол. Выход из пламени был только через окно. Лебедь связал две пулеметные ленты и спустился по ним на тротуар, затем принял от Иванова «максима». И только после этого внизу появился Николай Иванович, весь прокопченный, потный.

О том, как ему, северянину, удалось выдержать такую жару, Иванов потом не сказал ни слова, а вот что «максим» не перегрелся и работал безотказно — об этом он поведал мне с огромным удовольствием.

Бой продолжался. Командир дивизии приказал во что бы то ни стало захватить целым и невредимым мост через Южный Буг. Стали срочно формировать группу добровольцев. В это время на глаза мне попались братья Кругловы. Они вели пленного обер-лейтенанта и трехлетнего мальчугана, родителей которого расстреляли фашисты. Сиротку тут же взяли к себе медсестры. А Михаил и Павел были включены в состав штурмовой группы. Старший Круглов и возглавил ее.

Мне было известно, что с моря в прибрежный район города высадился наш морской десант. Он бесшумно снял часовых и занял здание нового элеватора. Моряков было шестьдесят семь. Командовал ими старший лейтенант Константин Федорович Ольшанский. Группа отбила 18 атак противника, но и сама понесла тяжелые потери. В живых остались только десять матросов, и те раненые. Однако они еще вели огонь.

Я рассказал об этом Кругловым. Они заверили, что будут действовать так же смело и решительно.

Пробиться через боевые порядки неприятеля сразу не удалось. Решили подождать темноты. К вечеру одно из подразделений 3-го батальона выбило гитлеровцев из водонапорной башни. Пять уцелевших автоматчиков, засев в окопах, мешали передвижению гвардейцев. Комсомолец рядовой Скворцов незаметно подполз к ним и первым выстрелом уложил одного солдата. Это был последний патрон в автомате Скворцова. Он выхватил саперную лопатку, кинулся в траншею, и, прежде чем немцы опомнились, лопаткой нанес им смертельные удары.

Опускалась ночь. В небо все чаще стали взлетать осветительные ракеты. Во многих местах бушевали пожары. При такой иллюминации добровольцам во главе с Кругловым трудно было действовать. Их каждую минуту могли обнаружить. Вскоре генерал-майор Кузнецов снова вызвал меня к рации. Он потребовал как можно скорее захватить Варварский мост.

— Повторяю, взрыва не допустить. Захватить целым. Чего бы это не стоило!..

Я понял, что эту задачу нельзя решить только одной группой, и вызвал по радио капитана Гарина. Его батальон согласно плану операции должен был к утру выйти на берег Южного Буга. Александр Иванович дал слово, что будет так, как намечено. Одну роту он тотчас же направил в сторону реки.

Гарин стал комбатом недавно. Я еще не знал его хорошо и поэтому решил на всякий случай быть к нему поближе. Через час мы с начальником разведки Виноградовым и начальником артиллерии Овтиным заняли под наблюдательный пункт чердак трехэтажного дома, наполовину разбитого тяжелыми снарядами. Он располагался неподалеку от НП Гарина.

Рассвета ждали не смыкая глаз. И не зря. Как только первые лучи высветлили восточный край неба, Василий Кучерявый принес отрадную весть. Он сообщил, что 3-й батальон частью сил вышел к Южному Бугу.

Мы направили бинокли на мост. Он еще цел. Под ним стелется туман. Даю указание Гарину, чтобы гвардейцы воспользовались естественной завесой.

— Рота старшего лейтенанта Ларина уже движется к мосту, — ответил капитан.

Со стороны набережной неожиданно ударили вражеские пулеметы. На отлогом берегу негде было укрыться от пуль. Первые ряды наступающих залегли, остальные попятились назад.