Владимир Васильев - Батальоны вступают в бой

На мосту также задвигались какие-то серые фигурки. Это, видимо, саперы готовили мост к взрыву.

Пулеметчики Гарина перенесли огонь на них. Вражеские солдаты вынуждены были прекратить работу и укрыться.

Через радиостанцию начальника артиллерии я приказал Богуславцу подавить пулеметы на берегу. Один из них располагался в двухоконном домике, другой — под опрокинутой лодкой. Минометчики точно накрыли цели.

После этого я распорядился обстрелять подходы к мосту, где засели автоматчики.

В это время командир 6-й роты 3-го батальона старший лейтенант Шерстнев поднял бойцов и повел их вдоль набережной. С противоположной стороны неприятель открыл по гвардейцам минометный огонь. Десятки фонтанов земли и камней выросли перед красноармейцами. Наступила критическая минута. Пока наши артиллеристы нащупают вражеские позиции, их саперы успеют подорвать мост. Они уже переползли на безопасный для них конец сооружения.

Но к нам вовремя подоспели соседи. Вот с правого фланга застучал их пулемет, а следом за ним послышалась густая дробь автоматов. Разведчики 2-го мехкорпуса во главе с гвардии капитаном Субботкиным пошли в атаку.

Минеры, попав под перекрестный свинцовый ливень, кинулись бежать, бросая шнуры, зажигательные трубки, падая кто на фермы, кто в реку.

Мост удалось захватить целым. Остатки немецкого гарнизона, засевшего в Николаеве, оказались в безвыходном положении.

Батальон Гарина соединился с десантниками. Все шестьдесят семь моряков, погибшие и живые, за проявленный героизм были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

Утром, когда солнце осветило Николаев косыми лучами, в одном из домов раздался последний выстрел. Это немецкий обер-лейтенант, помещик из Восточной Пруссии, пустил пулю себе в рот. Рядом с ним нашли парабеллум и догорающие документы.

28 марта над городом взвился красный флаг.

Бой затих, но ходить по улицам было опасно: многие мостовые, тротуары, дома противник заминировал. Каждый неосторожный шаг грозил бедой. В этот день трагически погибли командир нашего корпуса гвардии генерал-майор Белов и начальник политотдела гвардии полковник Мартынюк. Их «виллис» наехал на противотанковую мину…

Вскоре центральная площадь заполнилась народом. Местные жители и воины-освободители собрались на митинг.

На только что сколоченной трибуне, украшенной флагами, выступали генералы и солдаты, секретарь Николаевского обкома и судостроители. Ораторы-рабочие благодарили воинов за освобождение, рассказывали о муках, которые им довелось пережить в черные дни оккупации.

Секретарь обкома И. М. Филиппов воздал должное героям, павшим в боях за Николаев. Он с гордостью помянул моряков-десантников, передал прощальные слова коммуниста гвардии сержанта Джукумбалиева, который, умирая, просил похоронить его в Николаеве. Дважды раненный, казах бился за город до последнего дыхания.

Здесь же погиб гвардии капитан Захар Иванович Пипенко — бывший секретарь ЦК комсомола Украины.

Чуть подняв вверх руку, Филиппов сказал:

— Почтим всех погибших минутным молчанием…

Траурную тишину нарушил только отдаленный стук: это саперы, разминировав очередной дом, прибивали на дверь дощечку: «Мин нет»…

Секретарь обкома призвал население как можно быстрее восстановить судостроительный завод и промышленные предприятия.

Митинг закончился знаменательно. По радио Москва поздравляла освободителей Николаева и салютовала двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.

У многих из нас на глазах были слезы радости.

Николаев занимает особое место в боевом пути нашей дивизии. Здесь, в этом городе, мы распрощались со своим фронтом.

От Дона до Южного Буга, через Миус, Саур-Могилу, Донбасс и Днепр прошли гвардейцы Иловайской стрелковой дивизии. Наше боевое мастерство выросло, мы и впредь понесем с честью свое прославленное Знамя.

Наш полк приводил в порядок вооружение, пополнялся личным составом и боеприпасами. Иванов, радостный, деловито возился возле своего «максима». А братья Кругловы работали притихшие: они переживали свою последнюю неудачу — им так и не удалось прорваться к мосту. Павел говорил мне:

— Все б ничего… да вот ребят жалко…

Трое добровольцев не вернулись. Его чувство передалось мне. Стоя на берегу Южного Буга, я снова вспомнил о гибели Страшевского. Наконец мне стало ясно, почему тогда так получилось.

Еще на подступах к Михайловке майор П. С. Овтин предупреждал, что артиллерию нельзя переводить на новые позиции всю сразу. А на Писпильне получилось именно так. Поэтому форсирование проходило без артиллерийского прикрытия. Мартынов, Пышкин, Юрченко, Страшевский и многие другие вынуждены были бросаться в воду потому, что их теснили огнеметные танки. А будь орудия на месте, они не подпустили бы врага к реке.

Как легко совершить ошибку и как тяжело признаться в ней!

риближалась третья годовщина войны. Мы встречали ее в непривычных для нас условиях. Наши глаза привыкли к южным степям, к твердой почве под ногами. И вдруг — бесконечные болота, бесчисленные речушки и непроходимые лесные массивы.

Дремучие леса Полесья казались таинственными, коварными, а топь бездонная не сулила ничего отрадного. Кое-кто из ветеранов полка глухо ворчал: «Чертова берлога! Тут и без боя увязнешь с головой!»

Умный и чуткий командир дивизии генерал-майор С. Н. Кузнецов решил переломить наше настроение. И вот в тени вековых дубов разместились командиры и политработники. Сергей Николаевич присел на пень, пустил пачку папирос по кругу, хотя сам не курил, и заговорил с нами на редкость просто, душевно.

Всю беседу я, конечно, не смогу воспроизвести дословно, однако основной ее смысл, пожалуй, передам. Сначала он сказал об успехах советских войск на всех фронтах, о том, что сейчас уже четко определилось главное направление…

— Я бы сказал, историческое! — Сергей Николаевич показал на землю, осыпанную солнечными пятачками.

Он напомнил, что именно здесь, в краю лесов, рек и болот, враги нашей Родины не раз пытались найти кратчайший путь к сердцу России, а находили обычно позор. Этим путем удирали войска Наполеона, кайзеровские генералы, польские паны. Тут же сверкают пятками и гитлеровские вояки…

— Откуда пришел, туда и ушел, — таков неизбежный конец для всех «завоевателей» России.

Комдив улыбнулся, взглянул в сторону села Гороховище и снова обратился к нам:

— Счастливцы! Теперь вы понимаете, какая историческая миссия выпала на нашу долю? — Он снял генеральскую фуражку и начал рывками приближать ее к нам. — Вот Первый Белорусский фронт выдвигает вперед двадцать восьмую армию, армия — третий гвардейский стрелковый корпус, корпус — нашу девяносто шестую гвардейскую дивизию, а дивизия — это три полка. Так кто же впереди всех? Вы. Кто непосредственно бьет врага? Вы. И кто приносит славу дивизии, корпусу, армии, фронту? Вы.