Ирэна Высоцкая - Мой брат Владимир Высоцкий. У истоков таланта

Под невинным словом «познакомить» он подразумевал весьма тесное общение. В ответ получил краткую, но исчерпывающую характеристику своих умственных способностей, причем перед строем. К этому инциденту добавятся наговоры и клевета, и машина закрутится – увольнение не за горами.

В военно-политической характеристике Алексея Владимировича много высоких похвал: «инициативный, грамотный офицер, в мастерстве лично овладел артиллерийской стрельбой… проявлял всегда и всюду заботу о личном составе…»

Казалось бы, куда лучше? Но в конце читаем: «В быту скромен. По характеру – вспыльчив. Имел место факт грубости с начальником штаба бригады».

А местные интеллигенты, обо всем информированные и симпатизировавшие моим родителям, посоветуют:

– Алексей Владимирович! Вы с Александрой Ивановной очень яркие, выделяющиеся люди. Вам нельзя жить в маленьком городке. Затравят.

Потом, уже в Москве, эта история отзовется далеким эхом: некто Горский, знакомый Семена Владимировича, любившего общаться с военными более высокого ранга, скажет:

– Знаешь, я в курсе, кто приложил руку к увольнению твоего брата из армии…

Помню, мы – Володя, Александр и я – спорили об этом столь поворотном событии у больничной постели отца. Решали, где больше мужества: назвать всенародно, в данном случае перед строем, вещи своими именами или, как говорил Маяковский, жить, наступив «на горло собственной песне». В общем мнении так и не сошлись. Саша Высоцкий настаивал на тезисе: «Правильнее – проглотить обиду». Я сотрясала воздух кулаками: «Похлеще бы отделать мерзавца!» Володя предлагал: «Надо было высказать начальнику все, но – один на один». А папа молчал. Свой выбор он сделал еще тогда, и не в его характере было жалеть об упущенных возможностях. Ведь перед ним после увольнения открывалось Творчество…

На фотографии, датированной ноябрем 45-го. Довольно трудно узнать на ней боевого офицера Алексея Высоцкого. Дамская шляпка, чернобурка, жеманно-кокетливая поза… Но это, если хотите, еще одна грань незаурядного человека. В юности бокс, причем довольно успешно – чемпион Киева в легком весе, потом через всю жизнь – литература, кино, фотография. И вот новое увлечение – пусть и мимолетное. Любительские спектакли в Германии после войны. Слишком много было горя и слез. А Высоцкие так любят феерические неожиданности, без которых пресна и обыденна жизнь.

Владимир Высоцкий и Марина Влади. Июль в Италии. Фотография из коллекции Павла Евдокимова

– Фу! Какая уродливая женщина! – воскликнет Ирина Алексеевна, не признав на фотографии сына.

А это его племянник спустя много лет продолжает «дамскую» тему уже на сцене Таганки в спектакле «Берегите ваши лица».

Во второй половине 40-х годов в судьбу Семена Владимировича входит Евгения Степановна Лихалатова. Красивая, честолюбивая, всегда выдержанная, она на многие-многие годы, вплоть до своей трагической гибели, подарит ему любовь, заботу, домашний уют. Станет благодаря своей мудрости и такту, бесконечной выдержке и терпению его верным другом и советчиком во всех жизненных перипетиях. Евгения Степановна – бесспорный лидер в их семейном дуэте. Любящего, родного человека найдет в ней и Володя.

Бабушка, одобрявшая выбор своих сыновей, говорила так: «Женечка – для Сенечки, Шурочка – для Лешеньки», – тем самым подчеркивая, что каждый из ее столь непохожих характерами сыновей нашел свою половину. А они действительно были непохожи. Недаром Алексей отвергает адъютантство, предложенное ему в 41-м командиром 265 артполка Н. В. Богдановым, Семен – всю войну адъютантом.

Семен Владимирович, скорее, взял, приумножив ее, отцовскую осторожность. В связи с этим в общении с дядей Сеней частенько случались курьезы. Так, уже после смерти папы, но еще при жизни Володи я привела к Семену Владимировичу двух своих хороших знакомых: известного киевского художника Федора Тетянича и его друга-дипломата. Молодым людям, обожавшим песни Высоцкого, очень хотелось познакомиться с его отцом.

Пришли без звонка, потому что все получилось спонтанно.

У Федора – колоритнейшая внешность. Небольшой рост он компенсировал ботинками на огромной платформе. Ярко-синий бархатный пиджак наполовину скрывала густая черная борода. Волосы – до плеч. В глазах – легкая сумасшедшинка. Илья Глазунов не раз привлекал Федора для позирования.

Мы культурненько разулись. Ребята в носках проследовали в гостиную. К сожалению, мне не пришло в голову с помпой охарактеризовать гостей: знаменитый художник-фундаменталист, друг Глазунова и в таком духе. А надо было – потому что трудно передать, лучше бы, конечно, показать – какие мне дядя строил за спинами гостей физиономии. Мол, кого ты привела и когда они уйдут?!

Спустя месяц я вновь, благодаря знаменитому родственнику, наблюдала представление из цикла «театр одного актера». Федор Тетянич со своим коллегой, талантливым художником Владимиром Кубраком (он шутя просил не путать его с прославленным живописцем Евгением Кибриком), решил меня познакомить с Ильей Сергеевичем Глазуновым. Дом недалеко от станции метро «Арбатская», последний этаж. Позвонили в дверь. Открыла жена Ильи Сергеевича, Нина. Узнав ребят, дала ключи от мастерской, расположенной над квартирой. Обстановка святая святых Глазунова впечатляла: старинные иконы на стенах, в углу – рыцарские доспехи.

Любовь к Володе Высоцкому Федор выразил оригинальным образом: так как он не мог застать дома своего кумира, он пошел на компромисс – написал и подарил мне мой портрет. 1979 г.

Семен Владимирович Высоцкий

Илья Сергеевич оказался гораздо более гостеприимным хозяином, чем мой дядя: Нина принесла нам на подносе бутерброды, пирожные. Через некоторое время появился и сам великий мастер кисти. Представили:

– Двоюродная сестра Владимира Высоцкого, Ирэна Высоцкая.

Илья Сергеевич вперил в меня лучезарно-невинные глазки.

– Высоцкий? Высоцкий… – Он напряженно рылся в памяти, пытаясь отыскать там столь непримечательную фамилию. – Высо-о-оцкий… Кто же это такой? – Брови поползли вверх, рот вытянулся в скорбную подкову. Голова безнадежно и вяло покачивалась. Нет, никак не может припомнить.