Макс Уоллес - Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна

Пока он продолжает поиски, мы осматриваемся. На стене в гостиной — письмо в рамке на бланке Белого Дома с печатью Президента Соединённых Штатов. Это личное письмо Билла Клинтона, посланное несколько месяцев спустя после смерти Курта с одобрением работы Харрисона по пропаганде знаний о самоубийстве и выражением своих наилучших пожеланий «вам, Кортни и Фрэнсис Бин, в это трудное время». На другой стене висит картина Шагала, написанная маслом, которую Харрисон купил на доходы от его биографии 1971 года, «The Dead» — первая книга, написанная об этой группе. Хотя многие до сих пор считают её наиболее точной, книга стала причиной долгой размолвки Харрисона с группой после того, как он рассказал, что они распространяли героин, чтобы заработать на свои первые туры. В настоящее время, благодаря публичным заявлениям Кортни, Харрисон, по всей вероятности, был ошибочно описан как «навязчивый поклонник» «Dead» или «тур-администратор», а не первый менеджер группы.

Наконец Харрисон, видимо, находит то, что он искал: сотни страниц расшифровок стенограмм слушаний по делу о разводе, начатых его женой, Линдой Кэрролл, когда Кортни было пять лет. Нигде в этих расшифровках не было ни единого намёка на то, что Харрисон когда-либо давал ЛСД своей малолетней дочери, в чём его впоследствии обвиняла Кортни. Однако указывалось, что Линда боялась, что он похитит Кортни и заберёт её с собой в другую страну после того, как она пригрозила разводом. История с ЛСД, возможно, базируется на предположении, что Кортни могли давать кислоту, пока она оставалась с приходящей няней в коммуне хиппи, возможно, чтобы затем объяснить её странное поведение воздействием химикатов. (В 1995 году, когда её спросили о её заявлении, что отец давал ей кислоту, Кортни призналась «San Francisco Chronicle»: «Я не знаю, было ли это на самом деле»). Однако частные детективы, нанятые семьёй Кэрролл, откопали массу других скелетов в шкафу Харрисона, включая аресты за хранение марихуаны и мелкие кражи, когда он ещё учился в колледже. «Они пытались показать меня как того, кто оказывает дурное влияние, и я просто был не настолько богат, чтобы с этим бороться, поэтому Линда получила полную опеку», — вспоминает он, признавая, что его отец был действительно отчасти антисемитом, но добавляет, что «это то единственное, что является правдой из всей её истории, рассказанной Барбаре Уолтерс». Кортни часто утверждала, что видела своего отца всего «несколько раз» с тех пор, как её родители развелись. Но он достаёт ценную находку — письма и фотографии, где они сняты вместе в течение разных периодов её жизни, чтобы доказать, что отец и дочь время от времени были очень близки.

Понятно, что мы не можем верить всему тому, что Кортни говорила о своём отце, и уже решили скептически относиться к большей части того, что говорит Харрисон. Но поскольку он продолжает вытаскивать из коробок альбомы с вырезками и папки, включая сотни писем и стихов, написанных Кортни, а заодно и фотографии, и документы, точно определяющие факты о различных периодах её жизни, мы понимаем, что обнаружили очень ценную возможность получить представление о её бурных ранних годах, и разгадку предположительно надвигающейся катастрофы, за которой впоследствии с заворожённостью вуаеристов будут следить миллионы людей.

Кортни Лав, возможно, была слишком молода, чтобы обвинить своих родителей в том, что своим разводом они нанесли ей травму, ставшую причиной её беспокойного детства, как это сделала семья Курта, чтобы объяснить то, что он сам пошёл по наклонной, но к тому времени, когда ей было семь лет, мать Кортни развелась уже со своим вторым мужем, Фрэнком Родригесом, и вышла замуж в третий раз за Дэвида Менели. Они поселились в особняке в Орегоне, где Линда и её новый муж управляли коммуной свободных нравов. В те годы Линда следовала за разными странными гуру, и, в зависимости от духовной особенности момента, они с Менели могли петь, медитировать или вопить во всё горло, в то время как маленькая Кортни была предоставлена самой себе. Позднее она вспоминала о всевозможных «волосатых, голозадых хиппи», резвящихся вокруг, занимаясь гештальт-терапией. На обложке её альбома «Live Through This» («Пережить Это») — фотография маленькой Кортни того периода, похожей на беспризорную девчонку. «Мы жили в вигваме, и от меня всегда пахло мочой», — вспоминала она.

Когда Кортни было семь лет, Линда со своим новым мужем внезапно решили, что они переберутся в Новую Зеландию, и будут выращивать овец. Линда сказала друзьям, что это проще, чем воспитывать собственную дочь; поэтому Кортни не взяли. Для лечения её аномального поведения с тех пор, как ей исполнилось три года, Кортни отправили жить в Юджин к одному из своих врачей, старой подруге Линды. «Всё это было сделано за моей спиной, — вспоминает Харрисон. — Я был бы очень рад, если бы она стала жить со мной, но со мной никогда не советовались, и я ничего не мог сделать. Когда Кортни стала постарше, она всегда говорила, что она никогда раньше не чувствовала себя такой покинутой».

Именно в этот период Кортни стала, по её собственным словам, «ребенком-демоном». Нахальная малолетняя преступница показалась неуправляемой своей суррогатной матери, врача или не врача, и её вскоре отправили к Линде в Новую Зеландию. Долго она там не пробыла. Линда быстро отослала Кортни, чтобы проверить сострадание другой местной подруги, которая в свою очередь в итоге выслала её в католическую школу-интернат в Австралии. Это было первая школа за последующие несколько лет из ряда других школ, из которых её с головокружительной быстротой будут выгонять. Затем Кортни вернулась в Орегон, где она перемещалась от одних друзей своей матери к другим — каждый раз злоупотребляя гостеприимством, когда её ловили на кражах в магазинах, воровстве денег или курении травы.

К 1977 году Линда и её муж устали от разведения овец и вернулись в Орегон, где Кортни снова стала жить с ними, главным образом, потому что Линда больше не могла найти того, кто бы хотел приютить её. Но когда её поймали за воровство в местном магазине «Woodworth», когда ей было двенадцать лет — она украла не то помаду за 49 центов, не то футболку «Kiss» — в зависимости от настроения Кортни, когда она рассказывает эту историю — её мать проинструктировала полицию, чтобы Кортни преподали урок. Вместо обычного предупреждения она предстала перед судом и была направлена на пробацию. Когда Кортни несколько дней спустя сбежала из дома, Линда попросила властей возвратить её не домой, а в исправительное заведение для малолетних «Хиллкрест». В интервью со своим биографом, Мелиссой Росси, Кортни вспоминала своё прибытие в заведение в наручниках на руках и на ногах и со стрижкой под Дэвида Боуи. Спустя годы она описала беспутный период свободы, избавившись от ограничений в арестном доме. «Я была карликом — ни титек, ни менструаций, ни половой зрелости — поэтому меня дразнили, и я поняла, что могу очень хорошо драться, если я просто сделаю вид, что собираюсь убить человека. Я начала слоняться по торговым рядам и общаться с этой толпой шлюх-подростков».