Илзе Лиепа - Мой балет

Я хорошо помню приход Пети в театр в 2000 году, когда он приехал на постановку. Сидя в главном буфете Большого театра, который по утрам открыт для артистов, я увидела, как через служебный подъезд заходит Ролан Пети, а за ним идет его свита. Тогда я даже не подозревала, что очень скоро войду в балетный зал, чтобы репетировать с ним его новую постановку. Работа с Николаем Цискаридзе тогда уже началась, а исполнительницы роли Графини все еще не было. Пети говорил, что ему нужна балерина, как Майя Плисецкая, только моложе. А Николай предложил хореографу пригласить на репетицию Илзе Лиепа.

Так или иначе, в один из дней я пришла в балетный зал, где шла работа над спектаклем «Пиковая дама» с Николаем Цискаридзе. Помню наставления моей мамы – драматической актрисы Маргариты Жигуновой-Лиепы: «Когда начинаешь новую работу – не надо ничего доказывать, надо просто понять, что от тебя хотят». Поэтому я была спокойна и говорила себе, что никому ничего доказать не смогу, надо просто понять, что от меня хочет Ролан Пети. Я задала ему первые вопросы: «В какой обуви я танцую? Как я выгляжу?» На плечах у меня был теплый большой платок. Пети попросил разрешения взять мой платок, чтобы показать мой выход. Он набросил его на плечи, завернулся… плечи немного взлетели вверх… появился невероятно наполненный взгляд… глаза немножко прищурились, и он стал делать медленные шаги вперед. Не могу описать, как много он сказал мне этими шагами. Сразу стала понятна вся глубина того, что он хотел вложить в эту партию. С одной стороны – мы работали очень любовно, а с другой – первые репетиции для меня были мучительны. Хотя я сразу поняла, что он ставит очень большую задачу для исполнительницы партии Графини, у меня совершенно не было танцевальной лексики, и это обескураживало. На помощь пришел мой брат Андрис. Я сказала ему, что у меня нет хореографии – я просто переступаю с места на место, и он дал мне совет: «А ты, пока он работает с Колей, стой рядом и делай свои балетные куски из других спектаклей». Что я и сделала: пока Пети работал с Николаем, я стояла в уголочке и как бы для себя репетировала некоторые эффектные танцевальные комбинации, которые для меня в разные годы ставила моя подруга – замечательный хореограф Вероника Смирнова. Пети делал вид, что этого не замечает, хотя он прекрасно все видел. Зато ко мне подходили его ассистенты – они интересовались, что я делаю, и говорили, как это интересно. Я отвечала, что просто пробую, мой будущий номер. Совет брата оказался очень ценен: наблюдая за мной, Пети понял, что можно дать мне свободу. Незаметно я стала сама предлагать ему расширение тех скупых движений, которые он придумал для моей героини. Поначалу хореограф делал вид, будто вообще не обращает на это внимания, но очень четко говорил: «Вот это уберите. Это оставьте. Вот здесь – так. А здесь – по-другому». Он очень тонко направлял меня в моем творчестве.

За плечами наших французских коллег уже была работа с Роланом Пети, мы встречались с ними на гала Ролана Пети в Японии, или на уникальном проекте «Ролан Пети рассказывает», который Пети привез в Москву и в котором мы с Николаем Цискаридзе участвовали. Они с убежденностью спрашивали нас:

– Наверное, вы ужасно работали с Пети, он же невыносимый?

– Нет, – отвечали мы, – мы работали потрясающе! Мы работали в большой любви.

И это правда. Однажды Пети сказал мне:

– У вас тут есть небольшой выход, но это ерунда – вы просто выходите и снимаете пеньюар.

– Да, но я должна понять, как я выхожу и как я снимаю этот пеньюар.

– Пожалуйста! – Пети был в хорошем настроении и попросил поставить музыку моего выхода.

Он показал мой выход, потом сделал паузу и сказал:

– О, тут еще есть музыка! Хорошо, встаньте в арабеск… Нет, не надо вставать в арабеск.

Я включилась в его игру и сказала:

– Пожалуйста, оставьте арабеск, это прекрасно!

– Вам хочется арабеск? – сказал он. – И пожалуйста! Делайте арабеск.

Вот так шла работа. Потом он сказал:

– О, есть еще музыка?

Потом еще музыка, потом еще…

Так родился один из самых дорогих для меня фрагментов роли, где появляется совсем другая Графиня. Он дал мне понять, что ничего бытового в этой роли и в этом балете быть не должно, потому что его персонажи существуют над реальностью. Именно это существование над реальностью дает возможность исполнителям главных партий говорить о чем угодно. Это большое счастье и большая редкость, когда на сцене балетный артист (а он всегда зависим) получает хореографию, в которой он может высказываться. И это счастье досталось нам с Николаем, как один из самых больших даров на всю нашу творческую жизнь.

Думаю, что у каждого произведения, как и у каждого человека, есть некий промыслительный путь, и у меня глубокая уверенность – «что творчество совершается в сердце и на небесах». Пети работал невероятно интересно, и я ловила себя на мысли, что с одной стороны – участвую в процессе, а с другой – наблюдаю за этим со стороны. Мне всегда любопытно было наблюдать, как разные хореографы воплощают свой замысел в движениях. Кто-то приходит с готовым текстом, как Джиллиан Линн – известный английский хореограф, которая работала со многими звездами балета и ставила танцы в знаменитых мюзиклах «Кошки» и «Фантом». Во время нашей работы она просто попросила меня пробежать по залу и показала мне траекторию. Не показав своего удивления, я пробежала, а потом поняла: она сначала хочет увидеть рисунок передвижения персонажа по сцене, а после наполнить его движением.

И вот – Ролан Пети. Ему семьдесят семь лет, он абсолютно молод, искрометен, полон чувства юмора – они перебрасываются шутками с Николаем Цискаридзе на французском, смеются. И в то же время Пети очень серьезен. Он слегка намечает движения, которые предлагает танцовщику, его тут же подхватывает ассистент и показывает это движение физически. Хореограф смотрит, поправляет. Но самое удивительное: когда показанная комбинация объединяется с музыкой – становится понятно, что она стопроцентно музыкальна! Уникально, как внутри него звучит музыка! Сам Пети признался, что никогда не знает, что будет происходить на репетиции, какую он придумает комбинацию или поддержку. Все рождается в атмосфере, все рождается сиюминутно. Так же гениально он подошел к созданию внешнего образа моего персонажа. Когда мы репетировали, в мастерских Большого театра уже шились очень красивые и массивные костюмы итальянской художницы Луизы Спинателли. Удивительным образом судьба свела нас заочно. На своем первом творческом вечере я танцевала дуэт английского хореографа Уэйна Иглинга «Павана» на музыку Равеля, который он поставил для себя и итальянской балерины Карлы Фраччи, и потом подарил мне. Чтобы сшить костюм для этого дуэта, я ориентировалась на видеозапись с танцем Карлы Фраччи. Как оказалось, Карла Фраччи танцевала в костюме художницы Луизы Спинателли, которая стала автором моих костюмов в балете «Пиковая дама». Когда это заочное знакомство обнаружилось в наших разговорах, она спросила: «А у вас была золотая тесьма на талии?» – «Да». – «Это не я рисовала. Это Карла придумала…»