Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Однако кайзер все-таки испытывал кое-какую личную обеспокоенность относительно одной своей родственницы в России, и эта обеспокоенность уже была передана Мирбаху. Александру Кривошеину было сказано, что в частной беседе с еще одним монархистом, который обратился к Мирбаху, тот признался: «Собственно говоря, судьба русского царя целиком зависит от русского народа. Нас заботит только безопасность находящихся в России германских принцесс» 79.

Под германскими принцессами Мирбах разумел не только царицу Александру и ее сестру Эллу (великую княгиню Елизавету Федоровну), принцесс Гессен-Дармштадтских, но также великую княгиню Марию Павловну Старшую, вдову великого князя Владимира Александровича, носившую также титул герцогини Мекленбург-Шверинской, и великую княгиню Елизавету Маврикиевну, вдову великого князя Константина Константиновича, носившую также титул принцессы Саксен-Альтенбургской. Дочери царя, поскольку в них текла кровь их матери, также рассматривались как германские принцессы. На встрече с комиссарами Львом Караханом и Карлом Радеком, состоявшейся 10 мая, когда германская сторона впервые подняла этот вопрос перед Советами, Мирбаху были даны заверения, что «с германскими принцессами будут обращаться со всем возможным уважением» и им «не будут причинять лишних мелких неудобств или угрожать их жизням» 80. Но Карахан и Радек очень ясно дали понять, что судьба царя (и, вероятно, как следствие, его наследника мужского пола Алексея) – это вопрос политический, в который немцы вмешиваться не должны 81.

Выражая обеспокоенность судьбой находящихся в России германских принцесс, Мирбах наконец официально озвучил тревогу кайзера, которая заставила его в минувшем году, вскоре после революции, попытаться обеспечить безопасность своей давно потерянной возлюбленной Эллы, ныне великой княгини Елизаветы Федоровны, вдовы великого князя Сергея Александровича. В апреле 1917 года он отправил ей послание через шведского посла в Петрограде Брэндстрёма, в котором просил ее немедля покинуть Россию и предлагал ей безопасный проезд в Германию. Следуя ясно выраженному желанию кайзера, Брэндстрём поехал к Элле (Елизавете Федоровне) в Москву, в основанную ею Марфо-Мариинскую обитель, чтобы предупредить ее об опасностях, которые принесет с собой грядущий большевистский переворот. Близкая подруга Эллы (Елизаветы Федоровны), в прошлом ее гофмейстерина, графиня Олсуфьева впоследствии вспоминала:

«Она приняла посла Швеции, представлявшего нейтральную державу, и он настоятельно посоветовал ей последовать совету германского Императора. Она внимательно его выслушала и ответила, что сама она тоже считает, что грядут страшные времена, но она разделит судьбу принявшей ее страны и не оставит свою духовную семью – сестер ее обители. Затем она встала и положила аудиенции конец» 82.

Как и следовало ожидать, весть о том, что в апреле и мае монархисты начали активно обращаться к немцам в Москве, через королей нейтральных стран, Густава и Кристиана, в конце концов дошла и до Лондона. Но в Петроград после возвращения в Англию сэра Джорджа Бьюкенена так и не приехал новый посол – вместо посла там все еще находился британский консул Артур Вудхаус, после того, как большая часть сотрудников посольства уехала. Именно до него дошла новость о том, что Романовы находятся теперь в тяжелом положении, если не в опасности.

В журнале учета телеграмм, полученных британским Министерством иностранных дел из России, значится краткий отчет от 26 апреля 1918 года о сообщении, поступившем от консула Вудхауса. Он озаглавлен: «Бывшая императорская семья», и в нем говорится:

«Граф Бенкендорф получил плачевное сообщение о состоянии [императорской семьи. – Пер. ]; просит, чтобы мистеру Локхарту было дано указание предложить изменить обращение» 83.

Расследовать эту ситуацию должен был Роберт Брюс Локхарт, недавно вернувшийся в Москву и теперь являвшийся самым высокопоставленным британским дипломатом в России. Говорит ли это о том, что британские правящие круги наконец-то зашевелились и решили что-то сделать, чтобы помочь Романовым после того, как столько месяцев оставались слепы и глухи к их судьбе? Когда мы начали искать оригинал «телеграммы Вудхауса» – как ее назвали мы с Филом Томаселли, – то в архивном деле Национального архива FO 371/3329, там, где должен был находиться подраздел 78031, этой телеграммы не оказалось. Мы не поддались соблазну спешить с выводом о том, что этот документ был удален или уничтожен, и вместо этого принялись целенаправленно его искать.

А тем временем в Сибири в апреле 1918 года Николай, Александра и Мария отправились в полную неопределенности и пугающую поездку в Екатеринбург во власти загадочного большевистского комиссара, к которому мы сейчас должны вернуться.

Во всей истории о судьбе Романовых не найдется фигуры более загадочной и туманной, чем Василий Яковлев. До сих пор не прекращаются споры о том, какие мотивы им руководили и не пытался ли он сорвать свою миссию и спасти Романовых. На чьей стороне был Яковлев на самом деле? Был ли он и впрямь преданным делу партии большевиком, в точности выполнявшим приказ, который дал ему Свердлов? Или же он был тайным монархистом, который взял дело в свои собственные руки, чтобы попытаться вывезти Романовых в безопасное место? Есть также и третья версия, выдвигаемая, в частности, Виктором Александровым, а также Саммерсом и Мэнголдом, что он был британским агентом, посланным для осуществления опасной операции по их освобождению 1.

Ввиду того, что теперь документальные свидетельства из России стали куда доступнее, эта последняя версия представляется абсурдной. Однако все еще есть авторы, утверждающие, что Яковлев был двойным агентом, работавшим на германское командование, который явился в Тобольск, чтобы вывезти Романовых в зону, оккупированную немцами, а оттуда – в безопасное место. Также есть утверждения, что это было сделано по настоянию графа Мирбаха, германского посла в Москве. Это было излюбленной версией в русской эмигрантской среде с момента опубликования в 1925 году результатов следствия по делу об убийстве царской семьи, которое провел Соколов. Эта версия фигурирует в записках Булыгина, Керенского, Мельгунова и других. Однако согласно данным немецкого историка и архивиста Курта Ягова, который внимательно изучил официальные немецкие бумаги, касающиеся дела Романовых, вся эта история есть не что иное, как «фантазия», «основанная исключительно на косвенных доказательствах, которые при ближайшем рассмотрении оказываются пустышкой» 2. В документах просто нет никаких данных, которые бы свидетельствовали о какой-либо серьезной попытке немцев спасти Романовых в 1918 году, не говоря уже об участии в этом деле какого-то высокопоставленного большевика по просьбе Мирбаха.