Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Екатеринбургские красногвардейцы, преследовавшие конвой Яковлева по пятам, вскоре заметили, что его поезд повернул на восток в сторону Омска, вместо того, чтобы, как и было намечено ранее, следовать на запад в Екатеринбург. Любой поезд в Омске мог на этом железнодорожном узле перейти на Транссибирскую железную дорогу и проследовать на восток, до самого Владивостока. С другой стороны, он мог направиться и на запад по южной окружной ветке Транссиба и, объехав стороной Екатеринбург, доехать до Москвы 14.

Когда руководители исполкома Уральского Областного Совета узнали об этом, они решили, что Яковлев интригует, не желая отдавать Романовых под их контроль, хотя им это и было обещано. Однако если подобная комбинация, направленная на вывод из игры Уралсовета, и существовала, то Яковлев ее разыгрывал не вместе с какими-то мифическими спасителями Романовых, а следуя секретным инструкциям Свердлова. 28 апреля в ответ на параноидальные обвинения в заговоре, переданные ему в телеграмме исполкома Уралсовета, он отправил инструкции Омскому Совету, в которых настаивал: «Следуйте моим указаниям, [и] больше ничьим. Я возлагаю всю ответственность на вас; необходима конспирация» 15.

Когда Яковлев и его подопечные-Романовы под охраной из 100 человек двинулись на поезде в Омск, он объяснял Авдееву, что, только избрав этот путь, он может гарантировать исполнение указаний, которые дал ему Свердлов. Сами Романовы были глубоко обеспокоены, заметив смену маршрута. «Начали гадать: куда нас повезут после Омска? В Москву или на Владивосток?» 16Александра подслушала, как охранники говорят о том, что местный Совет в панике, потому что боится, как бы поезд не повез их на побережье и дальше в Японию 17.

Не сумев перехватить кортеж с Романовыми по пути из Тобольска в Тюмень, преследовавшие его красногвардейцы из Екатеринбурга реквизировали поезд и бросились в погоню. До Яковлева дошел слух о том, что его поезд собираются взорвать возле железнодорожного моста у станции Поклевской (ныне Талица). Местным Советам в городах по пути следования поезда было, вероятно, приказано применить крайние меры и игнорировать имеющиеся на руках у Яковлева официальные документы 18. Поездка Яковлева с Романовыми приобретала все более непредсказуемый характер, и председатель исполкома Уралсовета начал обвинять Яковлева перед Свердловым в Москве: поведение Яковлева, заявил Александр Белобородов, было осуждено Уральским Областным Советом как «измена делу революции». Совет убежден, телеграфировал он, что Яковлев пытается «вывезти царя [за] пределы революционного Урала в силу неизвестных причин». Долг «всех революционных организаций» состоит в том, чтобы «остановить поезд бывшего царя», арестовать Яковлева и его отряд и передать «Николая Романова» Совету, заседающему в Екатеринбурге 19.

После двух дней путешествия в неизвестность Николай, Александра и Мария оказались в огромной опасности. Свердлову надо было действовать быстро, чтобы усмирить исполком Уральского Областного совета, иначе пленники Яковлева погибли бы от рук взбунтовавшейся черни. 29 апреля Свердлов дал телеграмму в УОС, в которой недвусмысленно подтвердил: «Все, что делает Яковлев… он делает во исполнение моего приказа… Без нашего согласия не предпринимайте абсолютно ничего. Вы должны полностью доверять Яковлеву. Еще раз повторяю: не вмешивайтесь» 20.

Свердлов был обеспокоен эскалацией ситуации. Опасаясь, как бы миссия Яковлева не закончилась кровавой бойней и смертью его ценных подопечных, он нехотя приказал Яковлеву развернуть поезд и направляться обратно в Тюмень. Оттуда он должен был продолжать поездку по первоначально намеченному маршруту, то есть на запад, к Екатеринбургу. Свердлов заверил его, что «пришел к соглашению с уральцами», которые «гарантировали, что будут нести личную ответственность за своих людей на местах», а также личную безопасность Николая. «Я безоговорочно подчиняюсь всем указаниям из центра, – ответил верный большевик Яковлев 29-го. – Я доставлю багаж туда, куда укажете мне вы» 21. Однако он подтвердил, что опасность «вполне реальна». Яковлев по-прежнему рекомендовал отвезти своих подопечных в Симский горный округ, откуда они могли бы отправиться в Москву вместо того, чтобы ехать в это осиное гнездо, Екатеринбург. «Багажу всегда будет угрожать крайняя опасность», если он отправится туда, предупредил Яковлев, добавив, что после того, как он доставит его туда, «вы вряд ли сумеете вытащить его оттуда». Он делает официальное предостережение в последний раз, добавил он, чтобы снять с себя и со своего заместителя Авдеева «всю моральную ответственность за предстоящие последствия» 22. Заявив это, Яковлев отправился обратно на север в Тюмень, а оттуда на запад, в Екатеринбург.

В восемь утра 30 апреля Николай, Александра и Мария вместе с их немногочисленными сопровождающими прибыли на железнодорожный вокзал Екатеринбурга, где их встречала враждебно настроенная толпа, заранее предупреденная об их прибытии. Они кричали, требуя, чтобы из поезда вывели Николая. «Покажите нам этого кровопийцу»! – орали они. В ответ Яковлев сказал, что «покажет им пулеметы», если они не разойдутся. Он был вынужден приказать вывести поезд на товарную станцию на окраине города, где пленники вышли и были переданы Александру Белобородову и членам исполкома Уральского Областного Совета 23. В конце концов в три пополудни трое пленников были на открытом автомобиле отвезены в новое место своего заточения – дом Ипатьева на Вознесенском проспекте. Этот дом, заметил впоследствии Яковлев, был чрезвычайно скромен по сравнению с домом губернатора в Тобольске, «который по размерам своих комнат и прихожей мог бы быть загородным дворцом». Новый дом был намного меньше, вид из него преграждал высокий бревенчатый частокол, и он находился под усиленной охраной. Дом в Тобольске можно было считать местом домашнего ареста, где условия были более или менее сносными; дом же в Екатеринбурге явно представлял собой тюрьму. Когда они проходили через ворота во двор, царь, царица и их дочь Мария в последний раз видели окружающий мир, а он их.

Парадоксально, но в апреле 1918 года трех членов царской семьи спасли от убийства не британцы, не Временное правительство и даже не русские монархисты, а человек, который казался истовым большевистским комиссаром. Василий Яковлев, несомненно, действовал со всей решимостью, чтобы обеспечить их безопасность. Он рисковал жизнью, разумеется, не из-за любви к бывшему царю или каких-то монархистских симпатий, а из чувства политической чести и долга. Хотя у него никогда не было ни малейшего намерения увезти Романовых из-под власти большевиков, надо признать, что он действовал безупречно и выполнял указание не дать лишить Романовых жизни, чего бы это ему ни 24стоило [38].