Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

После совещания с другими чиновниками Секретариата Кабинета министров было единогласно решено, что всю главу – семь машинописных страниц – следует изъять, поскольку все посчитали, что против ее публикации будет возражать Георг V. Ллойд-Джордж бы раздражен этим решением; двор, заметил он, кажется «очень пугливым и нервным» 37. Два месяца спустя он изъял первоначальную главу и написал новую, опустив все упоминания о короле и заявив, что «приглашение [приехать в Англию] не отзывалось». Окончательное решение этого вопроса, утверждал он, исходило от российского правительства, «которое продолжало препятствовать отъезду Царя» 38.

Только с публикацией в 1975 году дневника личного секретаря Ллойд-Джорджа Э. Дж. Сильвестера было обнародовано некоторое разъяснение этого вопроса, сделанное в записи от 20 июня 1934 года:

«Л.-Дж. решил написать другую главу про Царя. Первая была вымарана из-за возражений против нее Хэнки, Болдуина и Королевского двора. В новом материале не будет упоминаться влияние тех сил в стране, которые рассматривались как антимонархические» 39.

В конечном итоге нажим на Ллойд-Джорджа оказал помощник личного секретаря короля сэр Клайв Уигрэм. Чтобы еще вернее выгородить короля во всем этом постыдном деле и скрыть нерешительность британской официальной верхушки в опубликованной версии главы, касающейся царя и его семьи, Ллойд-Джордж сделал вывод:

«Факт в том, что в период между своим отречением от престола и своим убийством [Николай II] никогда не имел возможности по своему усмотрению покинуть Россию. Британской Короной и правительством было направили предложение о предоставлении убежища. Однако фактически Царь не мог им воспользоваться, даже если ему этого хотелось, – а доказательств такого его желания у нас нет» 40.

На некоторое время честь Георга V была спасена – факты, компрометирующие короля, из мемуаров как Бьюкенена, так и Ллойд-Джорджа изъяли. После смерти короля в 1936 году должна была быть обнародована его официальная биография, и в 1948 году написать ее пригласили литератора и бывшего дипломата Хэролда Николсона. Ему с самого начала объяснили, что его задача состоит в том, чтобы любой ценой оградить доброе имя короля и что ему следует «опустить все обстоятельства и инциденты, которые дискредитировали королевскую семью» 41. Саммерс и Мэнголд потом утверждали, что Николсон «проскользнул мимо темы [предоставления убежища Романовым] так быстро, как только было возможно, крайне избирательно приводя цитаты». Вовсе нет, возразил бывший придворный корреспондент Дэниел Кунихан в письме журналу The Listener от 7 октября 1976 года: Николсон на четырех страницах раскрыл противодействие короля по этому вопросу; на Николсона были наложены жесткие ограничения, а биография «писалась в такое время, когда о некоторых вещах просто нельзя было говорить». Противодействие короля Георга приезду Романовых в Англию было реакцией «великого конституционного монарха, который добросовестно делал свою работу» 42.

До самой своей смерти в марте 1931 года лорд Стэмфордхэм яростно защищал позицию Георга, дойдя незадолго до своей кончины до самой экстраординарной меры. Пользуясь уникальными возможностями, которые предоставляла ему должность, и тем высочайшим уровнем доверия, которым он располагал, он получил доступ к бумагам Министерства иностранных дел, касающимся вопроса о предоставлении Романовым убежища, и в нижней части своего первоначального письма от 6 апреля 1917 года, в котором он объяснил Бальфуру коренной пересмотр королем своего прежнего мнения, он приписал от руки: «Большинство людей полагают, что приглашение было инициативой короля, хотя на самом деле это сделало его правительство » 43. Оставшись безжалостным до конца, Стэмфордхэм, преданный слуга короля, был готов даже пойти на откровенную фальсификацию своего письма.

И бесконечная игра в перекладывание ответственности продолжилась. В конце концов лучше всех позицию короля Георга V изложил историк Кеннет Роуз в своей откровенной биографии короля, вышедшей в 1983 году. В отличие от других историков, Роузу явно был дан «карт-бланш в том, что касалось королевских архивов», а также доступ ко всем бумагам Хэролда Николсона. В конечном этапе машинописная рукопись была представлена на утверждение королеве Елизавете. Прочитав тот спорный раздел, в котором Роуз, не стесняясь в выражениях, писал о прегрешениях Георга в деле о предоставлении убежища Романовым, королева с эффектным росчерком написала: «Пусть публикует» 44. Возможно, к 1983 году она пришла к выводу, что Виндзоры больше не могли уходить от ответственности за свое поведение в этом деле. Собственно говоря, именно Кеннет Роуз лучше всех резюмировал необычайно сложное положение, в котором оказался дедушка королевы:

«Первый принцип наследственной монархии – это необходимость уцелеть; и никогда королю Георгу не приходилось следовать по пути самосохранения с большей осторожностью, чем в 1917 году» 45.

Едва только было объявлено об убийстве Николая II, как вокруг репутации Георга V были возведены неприступные оборонительные редуты, которые в значительной мере сохраняются и до нынешнего дня. Многие годы и Национальный архив, и Королевский архив в ответ на многочисленные запросы писателей и журналистов о доступе к документам по делу о предоставлении убежища Романовым (в рамках Законе о свободе информации), утверждали, что у них нет имеющих отношение к делу материалов, которые бы уже не были преданы огласке. Первые опровержения официальных заверений о том, что из архивов ничего не изымалось, были сделаны Саммерсом и Мэнголдом в 1970-е годы, когда они вели изыскания для своего документального телефильма на эту тему и книги «Досье на царя», вызвавшей острую дискуссию и ставшей бестселлером. В трех ее изданиях на протяжении следующих тридцати лет они продолжали заявлять, что официальные британские архивы подверглись тщательной избирательной чистке с целью изъятия потенциально щекотливых или компрометирующих материалов, касающихся предоставления убежища Романовым. Хотя рассекречивание бумаг Кабинета министров в 1986 году и показало, что Дэвиду Ллойд-Джорджу и в какой-то мере сэру Джорджу Бьюкенену пришлось отдуваться за ту долю ответственности в этом деле, которую должен был нести король, остается еще вопрос о делах из архива Секретной Службы. Эти папки с делами MI1(c), относящиеся к деятельности SIS в России в 1917–1918 годах, возможно, могли бы рассказать о каких-то тайных попытках помочь Романовым, которые никогда не признавались официально. Но если подобные материалы и существуют, они, вероятно, никогда не будут рассекречены 46 . Это, разумеется, наихудший кошмар для любого историка – знать, что, вполне возможно, существует материал, который пролил бы свет на какую-то запутанную историю, но он навсегда останется недоступным. Как это ни прискорбно, история последней царской семьи Романовых связана со множеством таких разочарований.