Тами Олдхэм-Эшкрафт - Во власти стихии. Реальная история любви, суровых испытаний и выживания в открытом океане

– Хочу нырять вместе с тобой, Тами, – зашептал мне на ухо Ричард. – Хочу выныривать и нырять, как эти дикие млекопитающие.

Я протянула руку за спину и расстегнула на нем шорты. Они упали на тиковую палубу.

Со все нарастающей силой мы выныривали и ныряли, выныривали и ныряли, дикие и свободные, как киты, перед Богом и под небесами. «Хазана», китовый вожак, задавала ритм, а мы соответствовали.

Позже я написала в судовом журнале: «БЛАГОДАТЬ!»

На двенадцатый день нас наконец-то подхватили юго-восточные пассаты, мы поставили МЦП, очень легкий многоцелевой парус, и шли со скоростью четыре узла. Пассаты сопровождали нас несколько дней, толкая на восток. Мы по-прежнему часто видели китов, а теперь и дельфины начали показывать свои улыбчивые морды.

Рассвет восьмого октября был серый, дождливый, тоскливый. Ветры вели себя непредсказуемо. Направление менялось с юго-восточного до юго-западного и обратно через север. Мы стояли на носу, проверяя оснастку, когда на палубу рухнула маленькая сухопутная птица. Несчастное создание тяжело дышало, покачиваясь на коротких и тоненьких, словно спички, ногах. Ричард схватил полотенце и набросил на птицу. Взяв ее в ладони, он отнес птицу в кокпит, подальше от дождя и ветра. Она сидела на крыше каюты за ветровым стеклом, нахохлившись и взъерошив мокрые перья, чтобы согреть усталое тело. Я раскрошила кусок хлеба, но птица была слишком напугана, чтобы клевать. Должно быть, эти безумные ветра унесли крошечную птичку далеко от берега. Позже Ричард записал в судовом журнале: «ЦИКЛОНИЧЕСКИЙ ВИХРЬ?»

Прочитав эти слова – «Циклонический вихрь?», – я задумалась: что Ричард имеет в виду? Может быть, мы идем через какой-то убийственный ураган? Возможно ли такое? Вдруг маленькая птичка попала в смерч, откуда у нее не было ни сил, ни возможности вырваться? Может быть, Ричард опасается, что нас тоже затягивает в него? За прошедшие несколько лет я не раз бывала в ураганах, но никогда не считала их циклоническими вихрями. Ричард не казался слишком уж озабоченным, и я тоже отнеслась к этому спокойно.

На следующий день погодный канал wwv сообщил нам, что шторм, который они упустили из виду на берегах Центральной Америки, был теперь переквалифицирован в тропическую депрессию «Соня». Они сказали, что ее центр находился примерно на тринадцати градусах северной широты и ста тридцати шести градусах западной долготы, а сейчас она движется на запад со скоростью в семь узлов. Значит, «Соня» западнее нас на сто миль с лишним.

Еще wwv предупредил о новом тропическом шторме, зародившемся на побережье Центральной Америки. Они называли его «Реймонд». Сравнивая наше местоположение на одиннадцати градусах северной широты и ста двадцати девяти градусах западной долготы с местоположением «Реймонда» на двенадцати градусах северной широты и ста семи градусах западной долготы, идущего на запад со скоростью в двенадцать узлов, Ричард записал: «ПРОНАБЛЮДАТЬ ЗА НИМ».

«Пронаблюдать за ним»? Шторма приходят и уходят, подумала я, и обычно выдыхаются довольно быстро. Все это я усвоила, занимаясь рыбной ловлей в Новой Зеландии. Для Ричарда подобные заметки были его способом оставаться в курсе событий. Я совершенно безмятежно продолжала заниматься разной повседневной ерундой: готовка, уборка, часы за штурвалом, чтение. Особенной радостью была возможность посидеть в кокпите и написать друзьям, оставшимся на Таити, пару писем, которые я собиралась отправить позже, из Сан-Диего.

Около полуночи ветер затих. А потом задул снова, переменив направление на восток-северо-восток и спровоцировав ярость «Реймонда». На нас обрушился шквал с дождем.

В понедельник десятого октября ветер сменился северным. В пять утра мы поменяли курс на северо-северо-запад, чтобы добавить скорости. Наша цель состояла в том, чтобы убраться с пути «Реймонда», увести яхту как можно дальше на север.

Ветер упал до одного-двух узлов, и в итоге нам пришлось четыре часа идти на двигателе. Однако к полудню, когда ветер начал завывать, мы заглушили мотор и взяли два рифа на гроте. Это было самое большее, что мы могли сделать, не задействуя всю площадь паруса, а нам была необходима вся скорость, какую можно было выжать. Стаксель был поднят, генуя зарифлена. Мы уносились от тропического шторма на северо-северо-запад на пяти узлах. «Реймонд» был теперь на двенадцати градусах северной широты и ста одиннадцати градусах западной долготы, двигаясь строго на запад. Птицы не было – сдуло из кокпита.

Мы решили поставить еще парусов, пытаясь уйти на север от наступающего шторма. Туго натянутые тросы, также известные как штормтросы, протянулись вдоль бортов судна от носа до кормы. Теперь было к чему крепить страховочные пояса, работая на палубе. Мы выжимали из «Хазаны» максимум. Выбора не было – нужно было срочно убраться с пути шторма. Он тем временем стремительно разрастался и уже превосходил те два кошмарных шторма, которые мне пришлось пережить на Тихом океане еще до знакомства с Ричардом. Я знала, что Ричарда как следует потрепало, пока он шел от мексиканского залива Теуантепек до Сан-Диего. Однако нынешний шторм быстро превращался в нечто такое, что было гораздо страшнее всего нашего предыдущего опыта, вместе взятого.

Мы с Ричардом спешно очищали палубу, на случай если погода еще ухудшится: последнее, что нам было нужно, – летающие вокруг тяжелые предметы. Мы перетащили вниз запасные пятигаллонные канистры с дизельным топливом и закрепили их на носу. Ворочать тяжелые канистры посреди бушующего океана было трудно.

Ночью, в два часа, лопнула генуя. Обрывки ткани бешено трепались по ветру, их трескучее стаккато и хлопки оглушали. Запустив мотор и подключив авторулевого, мы с Ричардом осторожно добрались до грот-мачты, пристегнув карабины страховочных поясов к тонкому тросу, закрепленному вдоль палубы, и двигаясь вдоль него.

– Трави…

– ЧТО? – прокричала я сквозь завывания ветра.

– ТРАВИ ФАЛ, КОГДА Я ПОДОЙДУ, И Я СПУЩУ ПАРУС.

– ХОРОШО, – прокричала я, ослабляя линь.

Ричард с трудом перебрался на нос. Я с ужасом наблюдала, как он поскользнулся и упал вперед. Гигантский вал, разбившись о нос яхты, с головы до ног окатил Ричарда холодной водой и обрызгал меня. «Хазана» вставала на дыбы на яростно вздымающихся волнах. Порванный парус неистово и опасно хлестал на ветру.

Ричард не смог его спустить. В конце концов он вернулся ко мне:

– НЕ ДВИГАЕТСЯ. ОТДАЙ ФАЛ И ПОШЛИ СО МНОЙ, ПОМОЖЕШЬ МНЕ СПУСТИТЬ ПАРУС.

Я сделала, как он просил, и медленно двинулась вперед на четвереньках, пригибая голову каждый раз, когда на меня обрушивался очередной поток соленой воды. Мы дергали и тянули парус, который безумно трепался на ветру. Наконец, когда у меня на пальцах уже вздулись волдыри от трения о мокрую ткань, парус с глухим хлопком опустился, наполовину придавив нас. Мы быстро подобрали его и кое-как принайтовили к палубе. Затем мы заправили стаксель номер один в ликпаз, и я закрепила шкот – трос – за фаловый угол паруса. Пробравшись затем обратно в кокпит, я убедилась, что трос не заедает.