Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Так что, уважаемый тайный советник вождя, Надежда Сергеевна в тот час не была взвинчена и не восклицала гневно: «Пир во время чумы!», «Сборище демагогов!», «Вы тут болтаете о своих успехах, изощряетесь в похвалах, превознося друг друга, а по стране стон катится от ваших мудрых решений, половина земли не возделывается, мужики в город бегут, тюрьмы забиты до отказа!».

Аллилуева для таких публичных сцен была слишком воспитана, и не на тифлисском майдане, а в среде дореволюционной петербургской гимназии.

Однако претензии по поводу того, что творится в стране, того, к чему уже привёл и к чему может ещё привести народ её «царственный» супруг в неизменном френче, она ему высказывала, и в не менее резкой форме, только наедине.

В ту студёную ноябрьскую ночь долго прогуливалась Аллилуева с Жемчужиной по освещённому кремлёвскому двору И один Бог знает, о чём говорили две неглупые женщины, жёны вершителей судеб России. Но нет сомнения в том, что Надежда Сергеевна, привыкшая к хамству, нецензурным эпитетам, ехидным колкостям «избранника фортуны, на котором лежит отпечаток истории», успела поостыть и успокоиться.

А потому, придя домой, она устало улеглась в постель.

Где-то далеко за полночь вернулся Сталин. Надежда Сергеевна не спала. Быть может, какое-то предчувствие томило её. Не спала и прислуга, притаившись на своей половине и навострив уши.

Конечно, и экономка Каролина Тиль, и няня Саша Бычкова слышали неторопливые, тихие шаги и какой-то безгласный шум в спальне хозяйки и звук глухого выстрела.

Обезумевший от выпитого коньяка, сделав своё чёрное дело с присущим ему чудовищным коварством, он достал из тумбочки дамский пистолет, вложил его в ещё не остывшую руку жертвы и так же тихо, по-кошачьи, ступая как насытившийся хищник, удалился в свой кабинет и свалился на диван.

Когда шум в доме стих, а из кабинета хозяина донёсся храп, мадам Тиль на цыпочках подошла к спальне хозяйки, осторожно приоткрыла дверь и, в ужасе отпрянув, оцепенела.

Придя в себя, Каролина бросилась в детскую, шепнула няне и поспешила к тому, под чьим бдительным оком текла жизнь в кремлёвской квартире вождя.

Словно тени появились в спальне жены Сталина два человека и безмолвно уничтожили следы схватки.

С мёртвого тела смывалась кровь, смазывались и припудривались царапины, была сменена ночная рубашка, расчёсаны волосы, заправлена постель, на которую уложили покойницу, придерживая дамский пистолет, зажатый в её окоченевшей руке.

Когда был наведён порядок, молчаливые тени исчезли.

Утром смертельно бледная Каролина, проведшая остаток страшной ночи без сна, громко зашаркала чувяками, идя поднимать детей к завтраку. Но ещё до того в квартиру Сталина явились Енукидзе и Власик.

Убедившись, что в комнате Надежды Сергеевны всё осталось так, как они оставили, и сама покойная застыла с пистолетом, зажатым в руке, Енукидзе тихо шепнул утиравшей слёзы няне Саше: «Приведи детей».

Пожилая женщина торопливо удалилась и через несколько минут появилась вновь, ведя за руки детей — сына Василия и дочь Светлану.

Склонившись к ним, Енукидзе дрожащим голосом зашептал:

— Вот видите, мама ваша застрелилась.

О таинственной кончине жены Сталина первые дни шептались только обитатели Кремля. Но, как говорится, «земля слухами полнится». Слух стал разрастаться по всей Москве. Одни заверяли, что жена Сталина скоропостижно скончалась от разрыва сердца. Другие говорили, что Надежда Сергеевна покончила жизнь самоубийством, третьи доверительно нашёптывали самым близким:

— Это Сталин застрелил жену.

Около двух недель в средства массовой информации не поступило официального сообщения о кончине Н.С. Аллилуевой.

Обеспокоенные недостоверными слухами, С. Орджоникидзе и Н. Бухарин пытались не раз поговорить с уединившимся и впавшим в состояние одеревенелости Сталиным о необходимости хоть в какой-то форме сообщить народу о случившемся. На что Сталин никак не реагировал.

В конце концов они решились сами.

Сообщение о скоропостижной смерти Надежды Сергеевны Аллилуевой появилось в прессе, и только тогда приступили к похоронам.

Заключение судебно-медицинской экспертизы если и было составлено (на всякий случай), — причиной смерти, бесспорно, называлось самоубийство, в чём вы, уважаемый тайный советник вождя, тоже сомневались, но даже по прошествии десятилетий после смерти Сталина сочли необходимым умолчать.

Сергея Мироновича Кирова (Кострикова) большевики Кавказа и Закавказья, пожалуй, знали больше и лучше, нежели вятичи на его родине.

Активный участник трёх революций, не раз подвергавшийся арестам, преследуемый властями, Киров вынужден был покинуть родные края и уехать на Кавказ.

Во Владикавказе работал в типографии, потом редактировал местную газету, возглавлял партийную организацию большевиков Северного Кавказа.

И в годы борьбы горских народов за утверждение власти Советов, и в Гражданскую войну Киров, будучи председателем Ревкома, руководил красноармейскими и повстанческими силами Северного Кавказа, подавившими движение националистических сил Дагестана и контрреволюционный мятеж в Астрахани.

С его участием разрабатывались планы разгрома мятежников-бичераховцев, казачьих отрядов Шкуро, частей Добровольческой армии Деникина, наводнивших Кавказ от Черноморья до ущелий Дагестана.

Кирову и его соратникам, как и горцам, пришлось испытать немало трудностей, когда эта обширная территория была захвачена оккупационными войсками англо-американцев, турецкими вооружёнными силами, союзниками Германии.

Здесь ещё действовали части регулярной армии развалившейся Российской империи, отступающие от иранской границы, а также формирования мусаватистов Азербайджана, дашнаков Армении, меньшевиков Грузии.

Тесная дружба связывала Кирова с революционерами-коммунистами, возглавлявшими созданные на местах органы власти Советов, с боевыми командирами повстанческих партизанских отрядов, но в особенности — с Серго Орджоникидзе и Михаилом Тухачевским.

Умный, мужественный, красноречивый, легко вступавший в контакт с людьми, Сергей Миронович не только пользовался уважением кавказских коммунистов, но и водил дружбу с либерально настроенной владикавказской интеллигенцией. А столица Осетии, надо сказать, в те времена была средоточием прогрессивной и образованной элиты народов Кавказа.