Томас Майер - Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

В свои 57 лет Хэнк Уолтер излучал здоровье и жизненную силу. В офисе он носил подтяжки красного цвета, иногда украшенные скунсами или листиками клевера. Он хотел создавать запахи, которые станут «усиливать обонятельный сигнал» или «заострять обонятельные рецепторы».

Без особых трудностей он привлек на свою сторону Билла Мастерса, чтобы делать деньги на ароматах любви. В течение нескольких лет они обменивались письмами, и порой к письму прилагался чек для клиники.

Пока самой большой совместной с Хэнком удачей были IFF-ароматизированные лосьоны, используемые в секс-терапии. Перед тем как входить в спальню, партнеры получали лосьоны, помеченные IFF как мужские или женские. Четыре букета запахов – цветочный; мшистая зелень; цветочно-древесный бленд и «восточный» – были женскими. Мужские ароматы включали лавандовый букет; современную амбру; сладкий букет; цитрусовый букет; свежий цитрус с древесной ноткой; цветочный букет и острый аромат с бальзамическими нотками. Если партнеры считали один из запахов спорным (неприятным), они переключались на другой лосьон, без запаха. Многие наслаждались чувственным ощущением крема на обнаженной коже, что помогало им справляться с предубеждениями, связанными с семенной жидкостью или вагинальной лубрикацией.

Втирание лосьона стало точным барометром трудностей терапии. Из 18 пар, которые отвергли лосьоны, более трех четвертей не смогли одолеть свои сексуальные проблемы за время двухнедельного лечения. В «Человеческой сексуальной неадекватности» Мастерс и Джонсон призывали к исследованиям возможностей обоняния, убежденные, что напали на важный след.

Хэнк, хотя и радовался вкладу своей компании в лечение сексуальной дисфункции, продолжал настаивать на коммерческих продуктах для широкой публики. Представьте, писал он Биллу, что изучение феромонов женщин сможет привести к открытию афродизиака для пресыщенных, источника молодости для старых, средства по определению овуляции таким способом, против которого не мог бы возразить даже Ватикан. Хэнк апеллировал к научной любознательности Билла, но привлекал его явно запах денег.

Билл ценил финансовый вклад Уолтера в работу клиники, а у Джини рос интерес к самому Хэнку. С его помощью она разработала идею втирания лосьона в кожу как «средство общения» между любовниками во время сеансов чувственной терапии. Порой она расточала неумеренные хвалы этому специально разработанному товару Хэнка.

Как и Ной Вайнштейн, Хэнк был мужчиной немолодым, но полным сил и многого достигшим, при этом красивее Ноя и значительно богаче. Он осыпал Джини знаками внимания и клялся, что готов идти с ней на край света. Он был женат, поэтому в первое время она рассматривала их отношения как мимолетную интрижку. Но вскоре Хэнк стал ездить вместе с Джини на каникулы, например на ранчо, где их романтическая любовь расцвела. Хенк все чаще говорил, что хочет всегда быть вместе с ней, хотя развод стоил бы ему нескольких миллионов.

Джини еще никогда так сильно не хотелось принять соблазнительное предложение. Хэнк со своим шармом, привязанностью и сексуальным магнетизмом предлагал ей и любовь, и убежище. После двенадцати изнурительных лет она мечтала прервать свое партнерство с Биллом и отказаться от научных изысканий.

Да, Билл дал ей возможность видеть, как ее теории перенимает официальная медицина. Однако их личные отношения, несмотря на всю физическую и профессиональную близость, никогда не были окрашены нежностью настоящей любви. Она привыкла заниматься сексом с Биллом: поначалу это было частью неписаного рабочего контракта, но со временем стало способом удовлетворить ее собственные желания. Она научилась следить за его настроением, угадывать его потребности и заботиться о них. Но теперь, когда они достигли своей цели – появились на телевидении, в газетах, на обложке журнала «Тайм», она хотела быть свободной.

Брак с Хэнком мог стать тем самым решением, в котором нуждалась ее семья. В глубине души Джини чувствовала угрызения совести за то, что слишком много времени провела вдали от своих детей, пока они росли. Теперь, когда Скотт и Лиза стали подростками, она надеялась наверстать упущенное время. В новой жизни с Хэнком она могла бы еще раз сменить имя, чтобы никто не беспокоил ее семью.

Однако со временем их тайный роман стал еще более запутанным. В Нью-Йорке Хэнк пригласил Билла и Джини в просторную манхэттенскую квартиру, где он жил со своей женой Розалиндой. Во время Второй мировой войны Розалинда работала заклепщицей на заводе на Лонг-Айленде, строившем боевые самолеты, и предположительно стала прототипом популярной песенки «Рози-заклепщица».

Казалось, ни Билл, ни Роз не замечали романтической привязанности между Джини и Хэнком. Годы спустя, когда Розалинде Уолтер рассказали, что Джини собиралась замуж за Хэнка, та ответила откровенно: «Очень может быть. Она вполне могла оказаться в этом клубе: моего мужа обожало множество женщин». Поразмыслив, Розалинда выразила сомнение в правдивости подобных утверждений. Она была уверена, что Хенк интересовался работой Мастерса и Джонсон из-за своего бизнеса с IFF .

Большинство сотрудников клиники в Сент-Луисе не имели ни малейшего представления о романе Джини с одним из их богатейших покровителей. Билл оставался в неведении до тех пор, пока Хэнк не предпринял один из своих визитов в сент-луисскую клинику. Обычно в таких случаях Мастерс, а иногда и Колодны вместе с Джини вели своего нью-йоркского покровителя в местный ресторан. Однако на сей раз Джини оставила детей с домработницей, чтобы развлекать Хэнка наедине. В тот вечер они чудесно проводили время, смеясь и разговаривая о своих мечтах вместе повидать мир. Когда Джини, наконец, приехала домой, она обнаружила, что Билл названивал ей весь вечер. Он знал, что Хэнк в городе, и ему нетрудно было сделать выводы.

На следующий день Билл приступил к ней с расспросами о Хэнке. Джини еще никогда не видела своего партнера таким ошарашенным. На его лице был написан не столько гнев, сколько тревога; он по-настоящему испугался, что Джини выйдет за Хэнка.

Джини не хотела, чтобы ею манипулировали или отговаривали ее от принятия решения, правильного для нее и ее детей. Мастерс давно знал о ее намерении снова выйти замуж. Поведение самого Билла подразумевало, что никаких перемен не будет, пока их работа остается захватывающей, их связь – тайной, пока Либби сидит дома с детьми, а доходы и признание сопровождают их общее имя – «Мастерс и Джонсон».

– Если ты уйдешь, вся работа пойдет насмарку! – твердил Билл. Он был похож на человека, который вот-вот лишится всего, что у него есть.