Томас Майер - Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

Возможно, он испытывал ревность, внезапно осознав, что «идеальная женщина», которую он вышколил и возвысил, готова уйти от него. Но он не собирался сидеть сложа руки и смотреть, как распадается их партнерство. Убежденный в том, что угроза реальна, Мастерс отважился на решительные действия.

Однажды, придя домой из школы, шестнадцтилетний Хауи Мастерс застал свою мать в безутешных рыданиях – он никогда прежде не видел ее в таком состоянии.

– Мы разводимся, – плакала Либби. – Твой отец ушел из дома.

Хауи огляделся и только теперь увидел, какой хаос воцарился в прежде безмятежной, упорядоченной атмосфере дома. Все, что принадлежало отцу, исчезло.

До этого дня жизнь юного Уильяма Хауэлла Мастерса-третьего казалась безмятежной. Хауи учился в престижной частной школе Кантри-Дэй-Скул в Сент-Луисе и дружил с сыном Джини Скоттом. Он выбрал для дальнейшего обучения Гамильтон-колледж, отцовскую альма-матер, но в нем не было того скрытого бунта, который стал в свое время главным стимулом для его отца. Тихий воспитанный Хауи по темпераменту, скорее, походил на Либби Мастерс. Но он пришел в ярость, увидев мать в слезах и понимая, что его счастливая жизнь перевернулась вверх дном. Он потребовал, чтобы мать рассказала ему, где можно найти отца.

«Помню, как я ворвался в квартиру, сел перед ним и устроил ему форменный разнос», – вспоминал Хауи.

Билл Мастерс терпеливо выслушал разгневанные тирады сына, пока ему не представился шанс ответить. Билл говорил бесстрастно, точно проводил сеанс психотерапии с незнакомым подростком, а не разговаривал с собственным сыном. Он начал с констатации суровой правды: его отношения с женой закончены. Вне зависимости от того, разлюбил он ее или влюбился в другую женщину, каковы бы ни были причины, – все кончено.

Билл ни разу не упомянул имени Джини Джонсон. Вместо этого он осторожно объяснил сыну-подростку, что два взрослых человека могут медленно дрейфовать в браке, расходясь в разные стороны. Тон его был спокойным и участливым. Он не винил Либби и говорил с Хауи как с молодым мужчиной, достойным уважения, без взрослой снисходительности. Отчасти манипулируя, Мастерс заставил сына осознать, что кажущаяся семейная идиллия в их доме была лишена настоящей близости между мужем и женой.

Хауи очень хотел верить отцу, особенно в этот ужасный момент распада их семейной жизни. Много лет спустя он с некоторым восхищением говорил о том, как спокойно отец вел себя в этом конфликте. «Он сумел обезоружить меня – юношу, который был растерян, разгневан и остался с рыдающей беспомощной матерью на руках, – вспоминал Хауи. – Что почувствовал бы на моем месте любой ребенок, придя домой и обнаружив, что его жизнь пошла прахом? Мне нужно было какое-то объяснение – и я его получил».

Элизабет Мастерс в глубине души всегда знала об изменах Билла. Его самоотверженность в исследовании секса, стремление обрести признание, а главное – ночи, проводимые вне дома, и неподобающая близость с Вирджинией Джонсон были очевидны для Либби. Но она пыталась сохранить свой брак, вероятно, надеясь, что безрассудство мужа пройдет само собой. Может быть, эти секс-исследования прекратятся, нужда в помощи Джини отпадет, и он вернется к роли уважаемого акушера-гинеколога.

Жизнь Либби была посвящена детям и сообществу друзей и соседей. Она ухаживала за матерью Билла Эстабрукс Мастерс, пока та не ушла в мир иной в 1960-х годах. Она поощряла Билла поддерживать контакт с его младшим братом Фрэнком, пластическим хирургом, который жил в Канзас-Сити. В свои 54 года Либби оставалась стройной и деятельной женщиной, хотя волосы ее поседели, а манеры становились все более сдержанными. Она была верна своей епископальной церкви, и ее дети прошли конфирмацию, хотя муж предпочитал, чтобы по воскресеньям они играли в боулинг.

Либби понимала, что ей не сравниться с Джини Джонсон – женщиной моложе ее, более яркой и более значимой для амбиций Билла. Однако Либби не могла заставить себя относиться к Джини с неприязнью, как бы неловко не чувствовала себя в ее присутствии. Они были друзьями. Похоже, Элизабет Мастерс интуитивно понимала, что Билл определяет судьбу их обеих, и они всегда будут под его властью.

В эмоциональном соперничестве с Джини, как считали некоторые, у Либби не было шансов сохранить Билла. Вряд ли между ними была та сексуальная близость, которую он мог найти с Джини.

После того как Билл съехал из семейного дома в Лейдью, прошло несколько месяцев, пока их развод в декабре 1970 года не стал окончательным. Друзья Бетти Мастерс вслух выражали возмущение поступками Билла и презрение к Джини. К тому времени многие были наслышаны о том, как Джини жила в доме Мастерса, когда Бетти уезжала в Мичиган с детьми. «По-моему, это несправедливо! – говорила Доди Бродхед. – Бетти была чудесным человеком, она любила Билла и думала, что он так же любит ее. Но Вирджиния прокралась в их жизнь, и Бетти получила от ворот поворот, что ее просто сломило. И по отношению к детям это тоже было жестоко».

Мужу Доди казалось, что Билл злоупотребил его дружбой. Рискуя своим положением местного бизнесмена, Джон Бродхед согласился присоединиться к исследовательскому фонду Билла в основном ради Бетти. Джон знал ее еще подростком, он восхищался тем, как мужественно Бетти преодолела свои несчастья – смерть матери и уход отца – и выросла в «замечательно уравновешенную и стойкую личность». Хотя Бродхеды и были благодарны Биллу за успешное лечение от бесплодия, их оскорбляло его бессердечие по отношению к Бетти. Пробыв попечителем шесть лет, Джон ушел из Фонда исследований репродуктивной биологии.

Когда родители расстались, Сали Мастерс, которая была на год старше брата Хауи, училась в школе-пансионе. Ее отослали в школу подальше от дома, чтобы избавить от гнусных телефонных звонков и сальных замечаний окружающих о том, что происходит в клинике ее отца. Сали часто слышала, как другие родители говорили ее подругам: «Я не хочу, чтобы ты водилась с девчонкой Мастерсов: ее отец – сексуальный маньяк!». Приехав домой, Сали узнала, что отец ушел и никогда не вернется.

Либби заняла оборонительную позицию. Она никогда не обвиняла Джини в том, что та разрушила ее брак. «Если она и была ревнива, то не показывала виду, – вспоминал Хауи. – Мать и дальше держалась бы за отца, если бы он не ушел. Она была верной – и в этом была ее главная сила и один из главных недостатков».

В последний год учебы Хауи в Кантри-Дей-Скул в доме Мастерсов стало еще тише. Либби пыталась держаться, но фокус их семейной жизни был разбит вдребезги. Не желая терять контакт с отцом, Хауи приезжал в город, чтобы увидеться с ним. Они подолгу разговаривали, но никогда не обсуждали Вирджинию Джонсон или планы отца на будущее. Вскоре Хауи отправился в колледж и начал свою профессиональную карьеру.