Вячеслав Зорин - Незамкнутый круг

Все это сладостным щекотанием отдавалось в животе и вселяло надежду.

Организовать все это должен был тот самый мальчик Витя, который обещал нам тристарублевый доход от гастролей. По окончании средней общеобразовательной школы Витя приехал в Город-герой, получил в нем лимитную прописку, окончил ПТУ и сделался сварщиком. Наш приезд в поселок им. Ж.. приходился на последний день Витиного отпуска.

По слухам, дошедшим до нас перед отъездом, Витя был оповещен о прибытии в его родной поселок группы замечательных людей. И еще ему, вроде как, были даны надлежащие инструкции.

Выражаясь поэтически, ожидание нового переполняло и выплескивалось. Мы уже начинали ерзать в надоевших креслах и вглядываться вперед, не блеснет ли за следующим поворотом в лучах вечернего солнца труба, начищенная до блеска по случаю праздника, не послышатся ли крики "ура" в сопровождении залпов, вырывающихся с насыщающей пеной из бутылок с Советским шампанским вином...

Наконец, было объявлено, что следующая остановка - наша...

Все любят ездить за город. На дачу. У кого есть. А у кого нет, не на дачу, а просто так. С товарищами. И в одиночку.

Почему любят - понятно. Перемена обстановки, общение с природой и т.д. Да и сам меняешься. Правда, бывает непонятно, в какую сторону. Например.

Поехали мы с Плоткиным С. однажды на природу, отдыхать от напряженной жизни. Погода в этот день выдалась самая, что ни на есть, подходящая для перемены обстановки: был сентябрь, моросил осенний дождик, вот-вот снег. Все было замечательно.

Приехали мы на природу, и сразу зашли в магазин. В магазине продавались сухие вина и крепленый напиток с красивым названием "Изабелла". Мы взяли эту "Изабеллу", потому что пить сухое вино в такую замечательную погоду было совершенно не интересно, а вообще не пить в такую замечательную погоду, да еще на природе, и вовсе странно.

Я не знаю, из чего делают эту "Изабеллу". Я знаю только, что то, что этот напиток носит то же название, что и известный сорт винограда - просто совпадение. Конечно, если бы этот напиток назвали справедливо, "Таракановка", например, или "Рвотное крепкое", брать бы это стали, возможно, в меньших количествах, что никому не выгодно. А "Изабелла", все-таки, красиво и, опять же, женщина.

В общем, насчет будущего угощения мы не строили никаких иллюзий. Мы знали, что это такое. И все же мы (и не без удовольствия) выпили эту "Изабеллу", что в домашних нормальных условиях было для нас в то время невозможным. Природа!

Перемена обстановки - переменой, общение - общением, но загород - это загород. Всегда знаешь, что куда бы ты в этом загороде не забрался, за каждым деревом - телефонный автомат, аптека и отделение милиции. И ничего с тобой ровным счетом не произойдет. И лишнего тебе не позволят. Вот еще один пример.

Поехали мы как-то с тем же Плоткиным С. на ту же самую природу. Только было это уже не в сентябре, а в конце мая. Тепло было. Приехали мы вечером, радостные, палатку поставили, костер развели, все, как полагается. Покой и свобода. Много иллюзий. Тихо. Птички поздние щебечут. Деревья шумят. Мы пробуем ликер, изготовленный на Кубе и пахнущий вишневыми косточками. Наутро опять: птички, деревья и ликер, пахнущий вишневыми косточками. Отдыхаем изо всех сил. Устали легли в палатку отдохнуть. Спим и слышим: кто-то вокруг палатки ходит и разговаривает. Я выглянул и глазам своим не поверил. Милиционеры! Один в форме и с ним двое в штатском.

Птички, лес шумит, в озере рыбка плещется, воздух, хвоей пахнет - все, как у Левитана. И милиционер в форме с погонами сержанта, и с ним двое в штатском...

Если бы из озера вышел водяной и стал ходить вокруг палатки, а с ним двое в штатском, мы бы меньше удивились, честное слово!

В общем, познакомились мы. Плоткин С. штраф сразу заплатил, трешку, а у меня с собой денег было-то всего копеек пятьдесят. Стали протокол на меня составлять, тут же, на лоне природы. Рассердились, подумали, что я из жлобства зажал трешку, не поверили, что человек в лес без трешки пришел.

За нарушение запрета о посещении лесов в пожароопасное время года я обязался выплатить пострадавшему лесному хозяйству 10 (десять) рублей.

Милиционер свой планшет к дереву приложил и пишет, и делает вид, что не замечает жареной курицы, которая у него под носом как маятник качается. На проволоке. Это мы себе такую радость придумали: вот, мол, проснемся, а у нас на деревьях жареные куры растут. Посмотрел я на все это, и стало мне смешно и грустно.

- Дети есть? - спрашивает милиционер.

- Да, - говорю, - один ребенок.

Он в соответствующей графе протокола и записал: "один".

Я зачем-то уточнил.

- Дочь, - говорю.

Подумал, может быть, раз дочь, так отпустят?

Он записал: "дочь".

- В ближайшее время, гражданин, - говорит, - ждем с вас десять рублей, за то, что трешку зажали. А теперь все, уходите, пока мы вас опять не оштрафовали за посещение леса в пожароопасное время.

- Как же, - говорим, - уходить? А за что же трешку заплатили?

- Трешка трешкой, - говорят, - а все равно уходите, а то мы вас обратно оштрафуем.

Затем они исчезли. Будто их и не было.

Только остался второй экземпляр протокола с надписью "один дочь" в графе "дети"...

Да, так о чем это я? ...Да!

Мы подъезжали к нашей остановке, и это был уже не загород. Это была другая планета со своими законами и климатом. Но мы этого еще не знали.

Вот он, последний поворот. Вот уже водитель сбросил газ, вот он уже нажимает на педаль тормоза. Вот уже открывается дверь, и мы покидаем последнее, что напоминает о существовании городов-героев, и оказываемся в ином мире. По нашим легким тут же резануло крепким и свежим воздухом. По ушам - матом. Тоже крепким и свежим. Мы увидели местных. Они нас встречали. Двое, которые, видимо, родились с лицами, на которых написано "дам по морде", и с ними наш знакомый мальчик Витя.

Все иллюзии начали стремительно таять в вечернем воздухе...

Если бы не Витя, морды бы нам набили раньше, чем мы успели сказать "здравствуйте", для профилактики, я так полагаю. И действительно, как выяснилось позже, нам натурально собирались немного набить лица в этот праздничный день приезда, и набили бы, если бы Витя не пресек террористов, наложив свое авторитетное "нет" на все планируемые акции. Благодаря этому запрету мы первое время пользовались правом неприкосновенности, а затем, весьма скоро, причины для мордобития отпали сами собой. Раздражение сменило любопытство, а затем появилось даже сочувствие. За нами следило все государство, в котором мы очутились. Местные системы информации беспрестанно оповещали население о каждом часе нашей жизни, что мы едим, что пьем, во сколько, сколько и по чем. Вскоре стало ясно, что мы люди, хоть и инопланетные, и ничто человеческое нам не чуждо. А потом к нам просто привыкли, так как человек может привыкнуть к чему угодно, особенно если ему при этом деваться некуда.