Юлий Квицинский - Время и случай

Со Штраусом дела развивались сложнее. Долгое время он в нашей пропаганде был чем-то вроде реваншистского пугала. На контакты с ним практически существовал запрет. Неоднократные намеки самого Штрауса о желательности исправить ситуацию встречали у нас только отрицательную реакцию. А. А. Громыко в таких случаях обычно говорил: «Разве что-либо изменилось во взглядах этого человека? Нет? Значит, и предмета для разговора нет».

Такое положение сохранилось на первых порах и после прихода в МИД СССР Э. А. Шеварднадзе. Контакты со Штраусом велись через его друзей и наших журналистов и, на мой взгляд, ничего полезного в таком исполнении дать не могли. Мы все уговаривали Штрауса приехать в СССР без приглашения, воспользовавшись каким-либо поводом, например выставкой или ярмаркой, и обещали, что в таком случае рассмотрим вопрос о его приеме на надлежащем уровне. Человек эмоциональный и гордый, Штраус на таких условиях ехать к нам не хотел, а мы никак не могли решиться официально пригласить этого «реакционера и реваншиста». Осуществлять сколько-нибудь широкое сотрудничество с Баварией «мимо Штрауса» было просто невозможно, да и неприлично.

Начинать надо было, конечно, с нормального официального визита посла СССР в Мюнхен, главным пунктом которого была бы беседа со Штраусом. Не сразу, но я получил на это разрешение.

Штраус высказал мне накопившиеся у него за долгое время обиды. Он правильно ставил вопрос: что это за подход, когда наши лидеры выдвигают в качестве условия для установления контактов с ним его отказ от своих политических взглядов и убеждений? Если бы он сделал это, то перестал бы быть Штраусом. Если мы хотим иметь дело с ним, с Баварией, надо принимать их такими, каковы они есть на самом деле. Он же не ставит условием своих контактов с М. С. Горбачевым его отказ от своих взглядов и убеждений. Зачем ему был бы нужен такой Горбачев? Нужно, уважая взгляды друг друга, найти пути для сотрудничества, а он убежден, что возможности на этом направлении огромные. Более того, он считает, что канцлер действует в этом вопросе довольно нерешительно и медленно, а кроме того, еще и совершил большую ошибку своим интервью журналу «Ньюсуик». С весьма критических позиций Штраус оценивал политику Рейгана и проявляемую Бонном в отношении США послушливость.

Мы встречались затем не раз. Штраус был весьма интересным и умным собеседником. Порой он был резок в оценках, но всегда оставался верен себе в одном — во главу угла он ставил интересы ФРГ, думал прежде всего о немцах. Их интересы он не собирался ставить ниже интересов ни американцев, ни французов. Он считал, что надо идти на сближение с СССР именно ради будущего своего народа. При этом он был достаточный реалист, чтобы не требовать от нас «выдачи» ГДР. Он повторял, что сказал однажды публично: его устроило бы вполне, если бы в конце концов граница между ГДР и ФРГ стала похожей на границу между ФРГ и Австрией.

В Москве телеграммы о беседах с ним читались со всевозраставшим интересом. Осенью 1987 года я имел возможность дать понять Штраусу, что вопрос о его приглашении в Москву будет решен положительно. Под самый новый год М. С. Горбачев вдруг заторопился. Я получил указание срочно отыскать Штрауса и пригласить его прибыть в Москву, а одновременно как-то постараться, чтобы не обиделся Шпэт. Его были готовы пригласить в начале будущего года. Шпэт дал на это согласие.

Когда я начал искать Штрауса, он был в пути где-то между Баварией и Австрией. В конце концов я поймал его в какой-то австрийской гостинице или ресторане. Договоренность о сроках визита была достигнута молниеносно. Сложнее было с другим — М. С. Горбачев хотел придать встрече со Штраусом особую доверительность и рассчитывал, что он придет к нему на беседу один или с минимумом сопровождающих. Но Штраус взмолился. Он просил объяснить, что у него есть три близких ему политика — Тандлер, Вайгель и Штойбер. Он не может отдать предпочтение кому-либо из них, не может он и оставить их сидеть дома. Он должен ехать в Москву с ними всеми.

Этот разговор показывал, что Штраус чувствовал себя настолько полным сил, что не считал необходимым думать о преемнике. Он видел себя вожаком группы младших единомышленников, однако не думал, что кто-то из них должен был бы подтягиваться к его уровню. Само его прибытие в Москву за штурвалом самолета как бы показывало, что Штраус еще долго будет мощной фигурой на политической сцене ФРГ. К сожалению, он ошибался, а мы слишком затянули выход на прямой контакт со Штраусом. После его внезапной смерти, приключившейся в октябре 1988 года, М. С. Горбачев не раз высказывал сожаление, что потенциал этого незаурядного человека так долго оставался неиспользованным в интересах развития сотрудничества между СССР и ФРГ.

Свою поездку в Москву Штраус описал в книге, изданной вскоре после его возвращения. Они, судя по всему, понравились с М. С. Горбачевым друг другу. Во всяком случае, когда я приехал с очередным визитом к Штраусу в Мюнхен в январе 1988 года, он был полон восторженных впечатлений и далеко идущих планов. Он намеревался сказать канцлеру, что в делах с СССР не надо мельчить (nicht kleckern-klotzen). Нужен размах, в том числе и в подходе к формированию новых политических отношений. По его мнению, за советско-американским договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности должны были бы последовать и другие, не менее масштабные шаги в деле сокращения как ядерных, так и обычных вооружений, включая ликвидацию химического оружия. Он был един с М. С. Горбачевым в надежде, что человечество находится на пороге новой эры, свободной от войн и угрозы самоуничтожения, что сейчас, по существу, речь идет о коренном изменении координат международной жизни на целый исторический период. Что касается экономических, научно-технических и других практических связей с ФРГ, он заявил, что двери для нас открыты, а Бавария охотно выступит в роли первопроходца и тарана всех тех препятствий, которые могут возникать на стороне ФРГ.

В этот период я побывал и в доме Штрауса, что, конечно, было знаком особого доверия. Мы подробно обсуждали не только общеполитические вопросы, но и конкретную тему налаживания сотрудничества между СССР и ФРГ в аэрокосмической области. Штраус понимал, что в космических делах мы вполне могли потягаться с американцами, а по некоторым направлениям были и впереди них. Космос — это будущее человечества. Штраус хотел, чтобы ФРГ шла в космос своим путем, а не в качестве подчиненного партнера США или Франции. Он твердо настраивался на масштабное сотрудничество с нами, несмотря на вязкое сопротивление федерального министерства научных исследований. Соответствующие указания он, кажется, успел дать статс-секретарю этого министерства баварцу Ридлю.