Юлий Квицинский - Время и случай

По прошествии нескольких месяцев мы стали устраивать встречи с западногерманскими медиками и спасателями, побывавшими в Армении, проводить приемы в их честь. Это были трогательные, волнующие встречи. Волнующие потому, что отправившиеся в Армению люди действовали бескорыстно, руководствуясь одним желанием — помочь Советскому Союзу, который, приступив к гигантскому эксперименту перестройки, вторично после Чернобыля столкнулся со страшной катастрофой. Они с энтузиазмом отзывались о простых людях, которым помогали, их гостеприимстве, приветливости, готовности поделиться последним. В связи с критикой, которая начинала в то время раздаваться в нашей печати и со страниц газет ФРГ в адрес наших властей, не сумевших обеспечить в первые дни после землетрясения должного порядка в спасении пострадавших, расчистке коммуникаций, налаживании связи, водоснабжения и г. д., я спрашивал участников таких бесед, справедливы ли эти упреки. Их оценка была однозначной: да, недостатки были, их было много. Но, учитывая масштабы катастрофы, говорили они, особенно в первые дни вряд ли и могло быть иначе. Случись такое в ФРГ, картина была бы во многом сходной.

Но эйфория первых месяцев оказания помощи Армении вскоре прошла. Собранные для Армении средства, конечно, продолжали реализовываться по назначению, но западногерманские представители, занимавшиеся оказанием помощи, становились все более сдержанными и даже настороженными. Для этого бы-до много причин. Назову лишь некоторые. Немцы вскоре могли убедиться, что планы строительно-восстановительных работ не выполняются, а получаемые средства нередко расходуются не по назначению. Их ставили в тупик факты разворовывания гуманитарной помощи прямо с аэродромов, куда она поступала. Знали они также, что одежда и продовольствие, поступавшие с Запада в Армению, быстро становились объектом оживленной спекуляции в других районах СССР.

После того как вопросы получения и использования заграничной помощи целиком перешли в компетенцию армянских властей, положение не улучшилось, а ухудшилось. По прошествии еще некоторого времени западногерманские политики начали задавать мне вопрос, что важнее для Армении: восстановить республику и поскорее вернуть людей к нормальным условиям жизни или ввязаться в территориальный спор с Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха? Немцы понимали: заниматься тем и другим одновременно для Еревана задача непосильная, а следовательно, и гуманитарная помощь Армении теряет смысл.

Армянский урок не остался без последствий. Не случайно председатель наблюдательного совета «Дойче Банк» В. Кристиане, выступая 5 марта 1992 года в Московском институте международных отношений, сказал, что опыт оказания помощи Армении имел отрицательное влияние и на решение вопросов последующего оказания гуманитарной помощи развалившемуся Советскому Союзу в 1991–1992 годах. Тезис о средствах, которые Западу предлагают бросать в бочку без дна, имеет «армянское происхождение». К сожалению, он справедлив и применительно к тому, что происходило затем на всей территории Советского Союза.

Между М. С. Горбачевым и Г. Колем тем временем налаживался все более тесный контакт. Шла переписка, начались телефонные разговоры. В октябре 1988 года состоялся, наконец, официальный визит канцлера в нашу страну, в ходе которого было согласовано, что ответный визит в ФРГ М. С. Горбачева будет проведен в первой половине 1989 года.

Г. Коль приехал в Москву в сопровождении большой группы представителей деловых кругов. В Центральном выставочном зале у Крымского моста экспонировалась выставка художника-модерниста Юкерта, который создавал свои произведения путем вбивания в дерево гвоздей. Выставка пользовалась большим успехом у москвичей, хотя это и несколько удивляло многих из окружения канцлера. Сказывались новизна объекта и методы работы этого художника.

Г. Коль осуществил свое желание вступить в контакт с Русской православной церковью, познакомиться с ее руководством. Он посетил недавно восстановленный Свято-Данилов монастырь. Было видно, что для канцлера это не формальный жест, а свидетельство его уважения к Русской православной церкви. Он резко отчитал сопровождавшую его журналистскую братию, устроившую свалку в борьбе за места в главной трапезной монастыря: «Господа, не забывайте, что вы в храме!» Прекрасная коллекция канцлера пополнилась большой иконой из мастерской монастыря с изображением святого Даниила Московского.

Тем временем Ханнелоре Коль посетила одну из московских больниц, где проходили лечение дети с церебральным параличом, подарила больнице кое-что из медицинского оборудования, предметов ухода за больными. Нет нужды говорить, как высоко оценили ее внимание и дети, и их родители, и медперсонал больницы. К сожалению, наших высоких дам в больнице не было. Я за день до этого предупредил Э. А. Шеварднадзе, сказав, что всегда в России жены высших руководителей занимались прежде всего милосердием, а потом уже музыкой, культурой и прочим. Это — мудрое правило. Не случайно Ханнелоре Коль председательствует в обществе по оказанию помощи больным с повреждениями центральной нервной системы, Марианна фон Вайцзеккер занимается благотворительностью, покойная жена президента Шееля была главой общества по борьбе с раком.

Э. А. Шеварднадзе расстроенно посмотрел на меня: «А что я могу поделать?» Свою жену послать на это мероприятие вместо Р. М. Горбачевой он посчитал неудобным. Мои попытки через начальника секретариата Председателя Совета Министров СССР Б. Т. Баранова залучить на это мероприятие жену Н. И. Рыжкова тоже окончились неудачей. Женский протокол! Пожалуй, он иногда сложнее, чем самая изощренная политическая акция.

После официальных бесед Г. Коль должен был поехать по так называемому «Золотому кольцу» вокруг Москвы, посетив, в частности, Суздаль. Внезапно от этой поездки он отказался. В Москве было холодно, на дорогах появился гололед. Думаю, что посол К. Блех отговорил его от этой поездки, зная состояние российских дорог и непреклонную решимость нашей ГАИ водить колонны правительственных автомашин с максимальной скоростью по этим дорогам, причем в любую погоду. Блех однажды сломал себе в подобной поездке ребра и вспоминал об этом эпизоде безо всякого удовольствия.

Канцлер попросил передать М. С. Горбачеву, что предпочитает провести последний день своего визита в Москве безо всякой официальной программы и без официальных сопровождающих лиц. «Пусть поступает как хочет», — ответил Михаил Сергеевич.

В тот день канцлер ходил по городу, заглядывая в магазины, посетил наш ГУМ. Думаю, что открывшаяся его глазам картина была достаточно красноречивой. Начинавшийся экономический развал был очевиден. Развал городского хозяйства Москвы — тоже. Внутреннее состояние страны резко контрастировало с благополучным фасадом — нашей внешней политикой. Нетрудно было догадаться, что добром это не кончится.