Андрей Колесников - Путин. Человек с Ручьем

— Как этого добиться, — продолжил он, — вопрос. Давайте вместе подумаем.

То есть премьер еще и советовался с аудиторией. Да, это был Путин, которого мир еще не видел. Казалось, премьер удивляется и сам себе. Он признался, что «кризис затронул и Россию самым серьезным образом», хотя дал понять, что результатом, хочет этого кто-нибудь или нет, «будет качественное обновление России за ближайшие 10–12 лет» (срок назван настолько точно, что заставляет задуматься, доверит Владимир Путин кому-нибудь, кроме него самого, за такое время сделать это: в конце концов, обещание дал лично он).

На пресс-конференции 2016 года я задал Владимиру Путину такой умозрительный, квазифилософский вопрос, и он же был абсолютно прав, назвав меня провокатором. Это была попытка выяснить, собирается ли он баллотироваться на новый срок. Конечно, провокация. Но в публичном пространстве и публичный отказ от ответа на публичный вопрос о многом говорит. Даже все говорит. Главное — задать вопрос, а дальше наблюдать за нюансами. Правила игры в этом состоят. Я свою часть правил выполняю — и надо теперь посмотреть, как он справится со своей частью.

А может быть, в чем-то и нарушить надо правила игры. Чтобы он нарушил свои. Я просил его назвать причины, по которым ему стоило бы снова становиться президентом, и те, по которым ни в коем случае не стоило бы. Я думаю, что он на самом деле на этот вопрос для себя давным-давно ответил. Я думаю, что ответ был готов и год назад, и еще раньше — в тот момент, когда он решал для себя, войдут ли войска в Крым. Я думаю, что он понимал уже, что пойдет на еще один президентский срок. Потому что это то, за что он должен нести ответственность и не увиливать от нее. Может показаться, я оправдываю его желание остаться у власти так. Но не так. Он сам кого-то не увольнял только потому, что люди должны были сначала исправить то, что сделали. Или сделать до конца. Именно не увиливать, потому что в случае с Крымом это на самом деле ужасающе тяжелая ноша. Огромную, может быть, бо́льшую часть этой ноши несет его, так сказать, народ — и он сам должен ее нести. Я как-то говорил в фильме на НТВ, что это его крест. Я могу только повторить: это его собственный, можно сказать, личный крест. Прежде всего потому, что он сам все это и начал.

Другое дело, мне кажется, что через шесть лет перед ним будет стоять ровно тот же вопрос (а может быть, и сейчас уже стоит, опять же): а что дальше? И не окажется ли, что это все еще его крест через эти шесть лет? Мне кажется, что он потратит эти шесть лет на поиски человека, который будет нести этот крест дальше. У меня точно нет ощущения, что он готов к какому-то продолжению в этом, нынешнем своем качестве еще через шесть лет. Я уверен, что этого не будет. Но это означает, что такого человека надо искать. И то, что он остается пока, означает, что такого человека сейчас нету. И на это в том числе он потратит ближайшие шесть лет. Поэтому скучно не будет — по крайней мере ему самому.

Под конец премьер предложил сокращать военные расходы, и с этого момента я думал об одном: неужели с прежним Путиным, который за то время, что был президентом, эти расходы только наращивал, и очень успешно, покончено раз и навсегда.

Конечно, этот Путин был приятней во всех отношениях, зато тот Путин был как-то ближе и понятней — по крайней мере своему народу. Он призвал мир к взаимному доверию и солидарности и сел на место. Хорошо, участники форума все это время сидели…

А потом он отвечал на вопросы бизнесменов, приехавших на форум. Сначала его спросили, каким он хотел бы видеть имидж России в глазах западного мира. Премьер раздраженно произнес, что отвечает на этот вопрос уже множество раз и что России не нужна, как он уже накануне говорил, чья-то помощь, как людям с ограниченными возможностями, и что «Россия не претендует на какой-нибудь эксклюзив».

— Мы хотим, чтобы нас принимали без изъятий и исключений, — говорил он и смотрел на человека, который его об этом спрашивал так, как смотрел на людей, задававших такой вопрос последние девять лет.

Это был тот самый Владимир Путин, к которому мы все привыкли, как к родному.

— Вы лучше задумайтесь, — продолжал этот Владимир Путин, — каким должен быть имидж вашей страны в России! Не надо нас задирать! Не нужно думать, что у вас все хорошо!

Еще через несколько минут он припоминал американцам поправку Джексона — Вэника, которую они никак не отменят. Еще через несколько минут я слышал:

— Не надо нам пудрить мозги!..

Это было все еще в Давосе. Но он уже вернулся.

— Вы сказали вчера, — спросил его один журналист, — что государство не должно вмешиваться в частную экономику и что не должно быть ощущения, что государство всемогуще. Но именно вы сделали много, чтобы воспитать в людях это ощущение. Вы передумали?

И Владимир Путин подробно, без всякого раздражения пояснил, что он имел в виду. Он сказал, что есть сферы экономики, которые без прямого, эффективного влияния государства не могут развиваться — например, самолетостроение, атомная промышленность.

— Да, мы восстановили влияние государства в «Газпроме», с 38 до 51 %, — продолжил он. — Но что в этом удивительного?! Единственное, что было необычного и что не нравилось нашим партнерам и возможным конкурентам, — восстановление мощи отдельных отраслей… А сейчас мы протянули руку помощи некоторым частным компаниям, чтобы у них не пропали залоги в иностранных банках по бросовой цене. Государство должно поддерживать компании, но я имел в виду, что целиком перекладывать ответственность за проблемы частных компаний на государство нельзя…

Разъяснение было неутешительным для тех, кто так воодушевился накануне.

Казалось, Владимир Путин не только вернулся из Давоса. Казалось, он никуда и не уезжал.

На заседании Совета по межнациональным отношениям в Йошкар-Оле 20 июля 2017 года Владимир Путин призывал сберечь согласие, которое достигнуто в обществе за последние 10–15 лет (то есть, конечно, при нем). Мешает этому согласию то, что на муниципальном уровне нет ответственности за межнациональное единство.

В необходимости введения этого института и состояло революционное предложение Владимира Путина…

Григорий Ледков, президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, поднял тему деятельности оленевода.

— Жизнь его непростая, — пояснил Григорий Ледков.

Дело в том, что подготовлен проект реестра о малочисленных народах, «но не хватает волевого решения».

— Какое ваше мнение, Владимир Владимирович, насчет волевого решения?

— Чего не хватает? — как-то безвольно переспросил Владимир Путин.

— Надо вносить в Думу! — воскликнул Григорий Ледков.