Андрей Жариков - Солдатское сердце

Капитан позвал солдата и приказал проводить новичков.

Во второй половине дня гитлеровцы предприняли очередную атаку.

— Беги на КП! — приказал капитан. — Комбриг требует.

До КП метров триста. Когда Клоков подбежал к высокому подполковнику и представился, тот вытер рукавом вспотевший лоб и кивнул головой в сторону приближающихся танков.

— Видал? Гады! Не берет их снаряд в лоб. А все же боятся.

— Смотрите! — крикнул Петр. — На мине «тигр» подорвался!

— Он закрыл мне другие танки. Ах ты, гад! Прорвался правее!..

В этом грохоте и дыму Петр впервые увидел так близко бой артиллерии с танками. Он совсем не похож на тот учебный «бой» в Пензе, когда по одному танку-мишени стреляла одна пушка. Там было время спокойно навести орудие, там не рвалась над головой шрапнель, не поднимался фонтан огня ни справа, ни слева.

Связь командира артбригады с дивизионами и батареями нарушилась. Подполковник послал Клокова в резервный дивизион.

— Передай, чтоб выдвигались сюда!

Ныряя то в траншеи, то в воронки от бомб, Клоков сначала прибежал на огневую позицию разбитой батареи. Потрясенный увиденным, он остановился. Клоков насчитал семь подбитых танков. В живых не было ни одного артиллериста. Три пушки разбиты прямым попаданием вражеских снарядов.

Между двумя густо дымящимися танками стояло штурмовое орудие «фердинанд», у которого, видимо, не было боеприпасов и что-то случилось с ходовой частью. Мотор еще рычал. Петр зарядил единственную неповрежденную пушку и выстрелил. Из «фердинанда» вырвался большим черным шаром дым, и мотор заглох.

— Добил? Правильно! — услышал Петр голос подполковника Хромова. — Никого и здесь? Ну мы ему, черту рыжему, покажем! На Поныри он не прорвется. Тут не только одна наша бригада. Встретим!

— Надо бы вынести их… — Петр кивнул на убитых солдат. — Он ведь скоро опять начнет.

— Похороним вечером, — ответил подполковник. — Герои! Теперь уж в резервный я сам пойду. А ты беги в штаб и организуй… Всех надо пока собрать, а пушки в ремонт. Действуй, Клоков!

Тем временем низко над головой появилось не менее сотни советских самолетов, послышался совсем близко грохот разрывов бомб.

В тот день сотни три истребителей и бомбардировщиков 16-й воздушной армии, которой командовал генерал Руденко, нанесли мощный удар по гитлеровским частям и приостановили их продвижение.

Всю ночь Петр Клоков с группой солдат выносил в тыл погибших воинов и вытаскивал разбитые пушки. Оба его товарища из Пензы погибли во время выдвижения резервного дивизиона на позиции.

Боевых друзей артиллеристы похоронили утром. У склоненного над братской могилой знамени, словно клятву, замполит бригады сказал прощальную речь.

К восходу солнца подошли танковые полки 2-й танковой армии генерала Родина. Вместе с частями 19-го танкового корпуса и 13-й армии утром они с ходу нанесли контрудар. И опять все гудело, грохотало, трещало. Однако развить успех танкисты не могли. Враг бросил против них свежие силы и в тяжелом бою приостановил дальнейшее продвижение советских войск.

Под Понырями атаки противника не прекращались вплоть до 10 июля. Ожесточенные сражения шли на земле и в воздухе. Героически сражались и пехотинцы, и танкисты, и артиллеристы, и летчики. Поле боя казалось огромным пожарищем.

Петр Клоков был назначен командиром сводной батареи, в которой вместо четырех было пять орудий, но в расчетах — всего лишь по два человека. Артиллерийская бригада в двух дневных танковых атаках гитлеровцев потеряла более половины всего личного состава части.

За ночь для всех орудий были вырыты окопы, рядом — в земляных щелях — подготовлены бронебойные снаряды. Впереди орудий Клоков с группой саперов установил противотанковые мины.

На следующий день враг начал новую атаку, еще более сильную. Сначала на поле появилось до ста танков. Они мчались к окопам стрелковых частей. По ним открыла огонь вся артиллерия. Потом в небе появилось десятка три самолетов. И хотя на них набросились, советские истребители и четыре «юнкерса» были сбиты, фашистские стервятники начали пикировать на артиллерийские батареи, принуждая их прекратить огонь. Сначала им это удалось. На некоторое время наши батареи замолчали, расчеты укрылись в щели, но, когда «фердинанды» и «тигры» стали утюжить окопы пехоты, Клоков выскочил из ровика и в грохоте разрыва бомб подбежал к пушке, зарядил. Сгоряча промахнулся, не попал в ближний танк, но снаряд угодил в развернувшийся вдали «фердинанд», и тот «завальсировал» на одном месте. Примеру командира последовали солдаты и, заняв свои места, не обращая внимания на пикировщиков, открыли торопливый беглый огонь по вражеским танкам.

Самый старый, с курчавой седой бородой наводчик, с запоминающейся фамилией — Перец, накануне раненный в голову, а утром пулей в плечо, снял гимнастерку и, припав к панораме, ловил очередной вражеский танк в прицел. По его голой веснушчатой спине наискось текла кровь.

Впереди то и дело вспыхивали и дымили танки. По ним стреляли и противотанковые и крупнокалиберные пушки, поставленные на прямую наводку.

Словно молнии рассекали задымленное небо снаряды реактивной артиллерии — «катюши». Над полем сражения не замолкал воздушный бой.

Бомбы и снаряды рвались то впереди, то сзади батареи. Один снаряд снес с правого орудия щит. Солдаты, отброшенные на бруствер окопа, больше не поднялись. Петр подбежал к разбитому орудию в ту минуту, когда из-за подбитого «тигра» высунулся ствол другого фашистского танка. Клоков открыл затвор, зарядил, но на пушке не оказалось прицела. Тогда он навел пушку, глядя в ствол, быстро опять зарядил бронебойным и выстрелил. Снаряд попал в подставленную боковую броню «тигра». Горит! Тут же Петр почувствовал, как по левой ноге что-то стукнуло, да с такой силой, что она подломилась. Падая, он ударился головой о станину пушки. В глазах потемнело. Кто-то кричал: «Танки слева!»

За шесть дней кровопролитных боев в районе Понырей и Ольховатки немцам удалось вклиниться в оборону советских войск на глубину лишь от шести до двенадцати километров. Ударная сила группы армий «Центр», наступавшая с севера, была обескровлена и остановлена.

Георгий Константинович шел на НП танкового корпуса. Заметив группу генералов и офицеров, противник открыл огонь из орудий.

— За мной из зоны обстрела! — крикнул маршал.

Один снаряд разорвался близко. Жуков был контужен, а генерал Минюк ранен. Георгий Константинович приказал отправить генерала Минюка в Москву. Сам же отказался от госпитализации. Побывал раза три у врача во фронтовом госпитале, и на этом лечение было закончено. Но слышать после этого он стал еще хуже, на совещаниях вынужден был надевать слуховой аппарат.