Андрей Жариков - Солдатское сердце

— Ну и что, если мы идем туда?

— Голова садовая! — удивился лейтенант. — Это тебе как наш Днепр! Рубеж! Через Вислу перемахнем и на Берлин!

— А откуда тебе это известно, что потом на Берлин? — спросил еще кто-то.

— Ребята, да вы просто не военные люди! Куда же кроме будет наш путь?

Неожиданно послышалась команда:

— Всех командиров батарей в голову колонны!

Через десять минут артиллерийская бригада устремилась по шоссе ко Львову. Направление движения бригады, как выяснилось, было резко изменено. Но почему командование приняло такое решение, ни Клокову, ни тому лейтенанту, который вначале правильно говорил своим товарищам, что выход советских войск на Вислу давал большие перспективы для дальнейшего наступления, не было известно. Даже сам командир бригады этого не знал.

Решение изменить движение войск приняли Жуков и Конев. Когда войска устремились ко Львову, они пришли к такому выводу: нужно обойти город, захватить переправы на реке Сан и тогда противник, боясь окружения, оставит Львов; необходимо выйти к Сандомиру и быстрее захватить на реке Висле плацдарм. Но из Ставки поступил приказ быстрее освобождать Львов. Вот этот приказ и вызвал быстрое перенацеливание войск. А осуществить это совсем не легкое дело, когда огромное количество войск уже в движении, а части и соединения растянулись по многим дорогам. Приказы дивизиям доставляли самолетами.

Начались нелегкие бои за Львов. На рассвете артиллеристы вслед за батальонами 4-й танковой армии ворвались в город с юга и помогали автоматчикам выбивать гитлеровцев из домов.

В то время когда батарея Петра Клокова (он только что получил очередное воинское звание старшего лейтенанта) вела огонь по вокзалу, далеко в тылу, в Сызрани, Петр Косенко и старшина Мамонтов были вызваны к дежурному по станции. За столом сидел подполковник, с которым старшина Мамонтов, находясь постоянно в пути, никогда не встречался и не предполагал, что он является его начальником.

— Вы писали письмо маршалу Жукову? — спросил подполковник, обращаясь к Петру Косенко.

— Писал. Я просил помочь мне уехать на фронт.

— А почему вы знаете его?

Пришлось Петру рассказывать свою биографию.

— Все понятно, — прервал его подполковник. — Есть приказ послать вас на 1-й Белорусский фронт. Вместе с вами поедет старшина Мамонтов.

— Есть на фронт! — ответил Петр. — Спасибо!

В тот день рядовой Косенко и старшина Мамонтов были отправлены в распоряжение штаба 1-го Белорусского фронта. Оба оказались сначала в запасном полку. Затем Петр Косенко получил направление вместе с другими солдатами в механизированный корпус, а старшина Мамонтов в прожекторную часть.

Петр Косенко влился в солдатскую массу и был счастлив.

29 июля Георгию Константиновичу позвонил Сталин и поздравил с награждением за Белорусскую операцию второй медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.

Маршал Конев, поздравляя боевого друга, доложил, что войска, которыми он командовал, укрепились на западном берегу Вислы и готовы к выполнению своей освободительной миссии в Польше и к наступлению на Берлин.

Рассматривая поздравительные телеграммы и письма, маршал спросил у генерала для поручений Варенникова, который заменил убывшего на другую должность генерала Минюка:

— А нет ли письма от Косенко-младшего? Где же он запропал?

— Косенко не пишет, — ответил генерал. — Как помнится мне, вы приказали послать его на фронт. Я выполнил ваше указание.

— На какой фронт, куда, кем? — спросил строго Жуков.

Генерал ответить точно не мог.

— Я узнаю, товарищ маршал, доложу завтра.

— Непременно! Не забудьте. Нужно его найти.

Георгий Константинович в тот день устал, утомительны были даже поздравления, и он попросил адъютанта никого к нему не пускать и не будить в течение пяти часов. Такую «роскошь» он позволял себе чрезвычайно редко. К тому же нужно было передохнуть перед выездом в войска. В полночь его разбудил звонок из Москвы. Из секретариата сообщили: умерла мать Устинья Артемьевна. Георгий Константинович поднялся с постели, оделся. Долго сидел за столом, откинувшись на спинку стула и положив руки на колени, потом вышел из вагона и до рассвета ходил по саду, примыкавшему к железнодорожному тупику. Утром Жуков приказал соединить его по телефону с семьей. Он поговорил с женой и дочерьми, сказал, что на похороны приехать не сможет, но примет все меры, чтобы им помогли похоронить Устинью Артемьевну на Новодевичьем кладбище Мрачный, охваченный тяжелыми раздумьями, Георгий Константинович в эти дни ни на минуту не покидал войска. Шла трудная военная страда.

Наступление войск фронта Рокоссовского между Модлином и Варшавой шло медленно. Дивизии и полки, вышедшие в этот район после трудных боев, устали, поредели, боеприпасов и горючего оставалось мало, а наступать надо.

В одном из боев за небольшой хутор танк из механизированного корпуса углубился с десантом на борту во вражеское расположение, но, уничтожив два пулемета, подорвался на мине. Рядовой Петр Косенко, сержант Павел Скорлубский и пожилой механик танка старшина Мельников укрылись в глубокой воронке. Мельникову, когда он выскочил из горящего танка, пуля пробила руку чуть выше локтя. А Петр не мог остановить кровотечение из носа. Хорошо, что старшина, которому Петр сделал перевязку, дал ваты.

— Возьми, затолкай в нос. Голову запрокинь назад.

Кругом равнина. С фланга стрелял пулемет, и уползти в тыл было невозможно. Вперед пробраться, где уцелел небольшой хутор, тоже нельзя. Там гитлеровцы. Пришлось отсиживаться в глубокой воронке.

— Значит, так, — сказал сержант Скорлубский, — взводом временно командую я. Слушай мой приказ, рядовой Косенко: беги в тыл. Доложи, что мы хутор держим, и притащи котелок каши, да про сто граммов не забудь, пусть и за вчерашнее отдадут. Уразумел?

Раненый механик танка старшина Мельников удивился:

— Да ты знаешь, что приказываешь? Равнина, видно все, немцы рядом, а ты солдата за кашей посылаешь!

— Я командую своими людьми, — ответил сержант — Не ваше дело!

— «Я командую своими»! — возмутился старшина. — Да я в два раза старше тебя и по званию старшина. Я с Жуковым на Халхин-Голе был! Желторотый, чтоб грубить мне!

— Полно вам, товарищи, — успокаивал их Петр. — Раз надо, так я пойду. Не ссорьтесь, нас и так мало. А вот наступали мы плохо. Место открытое, а мы без артиллерии и без авиации…

— Не рассуждай! — повысил на него голос Скорлубский. — Иди выполняй приказ!

Когда Петр стал вылезать из воронки, противник открыл огонь из минометов. Мины рвались на пашне, отсекая путь Петру. Он упал, закрыв голову руками.