Петр Худяков - Путь к Цусиме

ПЕРЕХОД ЭСКАДРЫ ОТ КРОНШТАДТА ДО ЦУСИМЫ. Готовилась к нему эскадра Рожественского не восемь дней, и не восемь недель, а более восьми месяцев !.. Спешно, дорого и не во всем хорошо доканчивались в это время серьезные работы на таких броненосцах, которым "по программе" надо было бы быть во Владивостоке еще в 1903 году; менялись механизмы и вооружение на старье; спешно достраивались и вооружались крейсера, переделанные из немецких пассажирских пароходов; вырабатывались удивительные контракты на поставку угля; комплектовался личный состав, который много и долго подбирали и рассаживали по местам, как музыкантов в известной крыловской басне…

Вся эта бюрократическая работа по снаряжению эскадры в путь носила на себе характер полной растерянности, незнакомства с делом; оно было сильно запущено; к быстрому и серьезному окончанию его вовсе не готовились; многое кончали как-нибудь… To выпустили главное ядро эскадры, то вдогонку за ними послали крейсеры с только что оконченным "Олегом", то в дополнение к выпущенному ранее составу снарядили еще военные транспорты, то начали снаряжать из старья запоздалый отряд Небогатова… A главные силы в походе в это время стояли на месте, в чужих водах, ждали неизвестно чего; корабли непрерывно обрастали ракушками и водорослями, а персонал от безделья только деморализовался…

Если, действительно, надо было в пути ждать столько времени посланных вдогонку за эскадрой и крейсеров, и транспортов, и отряда Небогатова, то, разумеется, эти три с половиной месяца ожидания надо было провести гораздо производительнее, — и провести их в Балтийском море, а не в чужих водах, у Мадагаскара и Аннамы. He говоря уже о том, что это стоило бы России во много раз дешевле, достигнуто было бы при этом и самое существенное: за это время успели бы исправить многое в механизмах, в вооружении; без снарядов не пошли бы в поход ; времени зря не теряли бы, учились бы непременно, п. ч. стоять перед походом в Ревеле и не учиться стрельбе и маневрированию было бы всем совестно; это — все-таки не у Мадагаскара, нет-нет, да и написали бы в газетах что-нибудь по поводу этого. Военных транспортов брать с собой в бой тоже не пришлось бы тогда, п. ч. содержимое их свободно могло быть доставлено и по железной дороге. За эту четверть года на месте легче было бы сообразить, что брать с собою в поход из старья и чего не брать; на учениях и на маневрах начальству в этом легче было бы ориентироваться, ко всему этому ближе можно было бы присмотреться. Тут же легко было бы сделать основательную сортировку и персоналу, произвести отбор алкоголиков, больных, нерадивых, ленивых, попавших не на свое место и т. д. А главное, за эту четверть года, проведенную в России в сознательной работе, а не в изнурительном хмельном угаре Мадагаскара, весь персонал лучше сохранил бы свои силы, физические и моральные , и пошел бы тогда в поход и в бой с сознанием, что он добросовестно поработал над подготовкой себя к тому делу, за которое взялся… Но для этого, конечно, многим нужно было проявить большое гражданское мужество: одним открыто и чистосердечно надо было перед Государем и его народом сознаться, что в октябре 1904 года полное предположенное снаряжение эскадры было все еще далеко не готово; а другим надо было сознаться, что они, слившись в эскадру, еще ничего не знают и не начинали еще совместно работать… Узнать тогда обо всем этом Государю и народу, разумеется, было бы горько, обидно; во всяком случае это была бы неизмеримо меньшая обида, чем теперь, когда наш флот задорно и хвастливо шел вперед, заведомо обманывая и всю Россию, и весь мир — в своей боевой мощи, в своих знаниях морского дела, в своей боевой опытности… Узнав чистую правду, Государь и его народ благоразумно решили бы тогда, конечно, что с такими данными нельзя еще идти на поединок с неприятелем, что сначала надо к этому подготовиться, а иначе осрамишь Россию и неосмотрительно подорвешь ее силы и могущество на многие десятки лет…

Однако ни у кого не хватило этого гражданского мужества. В своей полной неподготовленности никто не сознался; проверить их было некому; пресса должна была молчать… В деле совсем не было хозяина, несущего ответственность перед страной, хозяина, имеющего определенный план работы, а чаще всего не было ни хозяина, ни плана, ни работы…

Когда только что начали снаряжать у нас эскадру для Рожественского, ее думали отправить, конечно, в П.-Артур на соединение с тихоокеанской эскадрой [231]. Но затем оказалось, что даже и в начале мая 1904 г. ничего путного нельзя еще было отправить в поход: новое недостроено, старое развалилось…

Решили обождать… А время шло. Неудачи на сухопутном театре войны непрерывно следовали одна за другой. П.-Артур был обложен раньше, чем успел прибыть туда адмирал Скрыдлов, назначенный для командования тихоокеанской эскадрой; пришлось ему проехать отдыхать во Владивосток, а эскадру в Артуре вверить чиновнику по старшинству… Задумали далее попробовать произвести соединение отрядов артурского и владивостокского, т. е. исправить ошибку наместника, который для большего блеска в своем штате держал все главные морские силы в Артуре; но произвести этого соединения чиновники не сумели: владивостокский отряд вышел на два дня позднее, чем бы ему следовало и порт-артурская эскадра одна не справилась со своей задачей, благодаря исключительно неудовлетворительности ее высшего личного персонала; наши корабли в сражении 28 июля 1904 г. постояли за себя хорошо, но людей не было; обновить свою артиллерию и ввести новые снаряды Японцы тогда еще не успели. Но когда мы им дали на это время, задержав отплытие нашей Балтийско-Цусимской эскадры до октября 1904 г. и простояв с ней в пути еще три с половиной месяца, Японцы привели главные боевые силы своей эскадры в неузнаваемый вид [232]. Так. обр. и наша неподготовленность, и наша нераспорядительность, и отсутствие у нас хозяина в деле, — все это оказалось на пользу только Японцам, чиновникам да подрядчикам нашего морского ведомства.

В КРОНШТАДТЕ, РЕВЕЛЕ И ЛИБАВЕв 1904 г. работа "кипела", как никогда. В конце лета в Кронштадте, хотя и спешно, но "со всей строгостью", производились приемки кораблей. To и дело ходили на пробу "Суворов", "Бородино", "Орел", "Олег", "Жемчуг", "Изумруд" и друг. Не все пробы оказались, конечно, удовлетворительными: то не хватало обещанных "узлов", то оказывалась нехватка в "индикаторных силах"; то повторно корабли садились на мель на самой линии фортов; после долгой возни их наконец стаскивали, они снова шли и опять садились на мель и т. д., точно в чужих водах. Где задирало, "смазывали", где не хватало, "замазывали"…