Петр Худяков - Путь к Цусиме

Война это — международный экзамен. Здесь на пробу ставится вся культура страны за десятки лет . Если успехи техники, военное воспитание, искусство военачальников, проницательность дипломатов, честность подрядчиков — были на должной высоте, то на войне они дадут свои положительные результаты. Если же в мирное время все это блистало только своей казовой вызолоченной стороной, то на войне все покажет свою изъеденную ржавчиной обратную сторону… От нас пошли на этот экзамен также и броненосцы "Апраксин" и "Сенявин"… Весь Небогатовский отряд шел не для того, чтобы победить или погибнуть, как говорит г. прокурор. Кого могла победить эскадра, не умевшая расстрелять собственных еле сколоченных щитов? Их послали просто для психологии адм. Рожественского . И действительно, хотя в эскадре Рожественского и знали, что такое Небогатовский отряд, а все же как будто повеселели, как увидели длинные пушки, трубы, большое число дымов. И вот главные силы этого отряда 15 мая были поставлены перед грозною японской эскадрой; возможности защищаться не было никакой, ну и сдались… Каждая современная война — целая эпоха в области военной техники, военных приемов, военного права. Орудия, снаряды, самые приемы, страшные и грозные вчера, сегодня уже устарели. Бывало герои, не видя исхода в неравной борьбе, пускали себя ко дну вместе с судном, чтобы воздвигнуть для родины вечный памятник славы. Но теперь враг извлекает суда из морской глубины и, починив их, пускает под своим флагом, попирая кровь героев самодовольной пятой. Теперь век истребительных сил . Ужасы войны возросли до крайних пределов. Возросла единица силы и единица бессилия. Прежде сдавались отдельные суда, теперь сдаются целые эскадры. Гигантские, закованные в непроницаемую броню плавучие крепости, плоды долголетней работы и многомиллионных затрат перевертываются почти в один миг, хороня тысячи жизней, перевертываются от удара мины, или плавучей, или выпущенной миноноской. Все прежние ужасы, — течи, пожары, теперь совсем уже не страшны, хотя перед ними склоняется закон; новых же, действительных опасностей он еще не предусматривает. Жизнь давно переросла букву закона, и человеколюбие законодателя не укладывается в отведенных ему шлюпках спасения. Но растет не только истребительная культура войны, растет также истинная культура духа. Идеи гуманности и братской общности людей воплощаются в реальные факты. Всякая бесполезная жестокость, всякое излишнее кровопролитие изгоняются. С высоты Всероссийского Престола гудит набат мира. В деле человеколюбия Россия шла всегда впереди, и ее великая цивилизаторская роль в международной борьбе за гуманность, честь и право будут оценены историей. Еще в 1816 г. Император Александр І-й вносит предложение о всеобщем разоружении. В 1868 г. созванная по повелению Государя Императора военная международная комиссия подписывает декларацию об отмене взрывных пуль. В 1899 г. на созванной по инициативе нашего правительства конференции в Гааге издается ряд постановлений, преследующих цели гуманности и права. С этими великими руководящими началами должны мы подходить к 354 ст. Морск. Уст. для решения вопроса, что понимать под выражением "бесполезное кровопролитие". Если цель войны — сломить вооруженные силы врага, то при невозможности этого всякое истребление своих собственных сил будет бесполезным кровопролитием. Когда разбитые остатки флота окружены непреоборимыми силами неприятеля, когда никакая борьба, никакое сопротивление невозможны, и для адмирала возникает вопрос, что делать, — топить ли суда, или сдать эти старые и разбитые суда неприятелю, спасая команды, тогда вопрос этот должен быть решен в пользу людей. Судно можно выстроить, купить, но не скоро воспитаешь и вырастишь сотни храбрых, опытных офицеров и две тысячи самоотверженных подчиненных. Государство наше всегда ценило жизнь своих верноподданных дороже стоимости дерева и железа.

Японцы не сдались бы, говорит г. прокурор. Может быть. Но не Европе черпать из Азии руководящие начала для духа, хотя бы и для духа войны. А честь Андреевского флага? Конечно, всякая нация должна чтить свое боевое знамя, но нельзя же Андреевским флагом осенять того, что недостойно названия боевой мощи нации. В этой печальной войне осуждено многое, и только дух русского воинства остался неосужденным. Неужели и он будет осужден приговором судей? Обвинительные приговоры не рождают и не питают духа. В русской земле много и энергии, и духа, и силы, и способностей, и талантов ко всякому делу. Сто лет назад лорд Пиль говорил в английском парламенте, что Россия в мореходстве опаснейший враг, за ней надо следить, сбивать ее с пути, не давать ей ходу в морском деле. И тяготеют как будто над нашим флотом слова лорда Пиля. Наше морское дело тормозится, сбивается с пути. Осудив дух флота, не поставишь дела на истинный путь; тогда как оправдательный приговор ляжет краеугольным камнем великого дела создания для России образцового, мощного флота".

В речи прис. пов. Раппопорта, защищавшего младших офицеров, отмечу следующее место: "Трудность настоящего дела усугубляется тем чувством мучительной боли, которую пережило все русское общество, а в особенности морская среда, при вести о гибели флота. Везде, во всем мире, и у пылких Итальянцев, и у хладнокровных Англичан; у Японцев, Французов, Немцев, — рядом с горем и сильнее его заговорило бы негодование народных масс против истинных виновников всех бедствий злосчастной войны. Везде, только не в России. Незлобив наш русский народ; и мы, Русские, с гордостью говорим об этом. Суд над Небогатовым вызван не гневом и негодованием, а необходимостью выяснить обстановку и мотивы сдачи. Требовал суда ужас перед возможностью позора. Отечество желало знать, кто его защитники, — мужественные солдаты, или же изменники и трусы. Пресса чутко подметила, что уже на 3-й день процесса настроение в судебном зале изменилось, из угрюмо сосредоточенного стало облегченным. Всем стало ясным, что люди, вернувшиеся из похода, — выносливые, безропотные, отважные солдаты, не изменившие своему долгу. Они вернулись побежденными, но они боролись до последней минуты, сложив оружие только тогда, когда пропала возможность борьбы и сопротивления".

В заседании 10 дек. 1906 г. в своем последнем слове Небогатов возражал обвинителю по поводу упрека, почему он в 9 час. утра 15 мая не пересадил часть команды на одно судно, а остальные не потопил. "Судьи, как старые моряки, конечно, понимают всю невозможность подобного маневра; но господин прокурор, надевший всего год морской мундир и претендующий на принадлежность к морской семье, не понимает самых обыкновенных вещей и делает упрек ему, заслуженному контр-адмиралу". Небогатов в заключение просил суд о возвращении кондукторам и нижним чинам отнятого у них воинского звания. Председатель на это отвечал: "Суд бессилен это сделать, но ходатайство об этом уже направлено к подлежащим властям."