Петр Худяков - Путь к Цусиме

Трудно было работать в таких условиях, но A. А. всеми силами старался добиваться своего и выше всего ставил пользу самого дела. Характеризуя эти положения, один из наших товарищей для 2-го издания книги прислал мне следующие строки:

"В Специн A. А. привел в полный порядок механизмы двух паровых катеров, которыми заведовал, и положил на это довольно много труда. При этом ему приходилось между прочим немало воевать со старшим офицером броненосца из-за катерного дождевого тента, который был совсем новый; его можно было показывать на смотру, и его поэтому жалели, а механизмы из-за этого приходилось разбирать на дожде; в это время года, осенью, дождь идет в Специи, почти не переставая. Здравый смысл подсказывал, что вот при этих-то именно обстоятельствах катерный тент и мог выполнить свое назначение; но строевому начальству важнее всего было сохранить тент в новом виде; а что пострадают от дождя ценные машинные части, "верх" такими "мелочами" не интересовался"…

"Необходимость вести эту постоянную войну с "верхом" ничуть не ослабляла энергии у A. А. и не останавливала его в проявлении собственной инициативы в деле, в которое он уже втянулся и которое полюбил. Обладая в тоже время открытым характером, A. А. не умел ни притворяться, ни хитрить. Благодаря такому отношению к делу, он пользовался среди команды общим уважением, любовью, а главное — большим авторитетом. Как потом оказалось, и "верх" ценил по своему энергичную деятельность А. А.: в декабре 1903 г. старший офицер с "Ослябя", переходя на миноносец, сделал А. А. лестное предложение — взять на себя роль ответственного механика на этом миноносце. Ho A. А. в конце концов отклонил от себя это предложение: с одной стороны ему не хотелось расставаться со своей маленькой мастерской, со своим детищем, где почти все было устроено и налажено им самим и его собственными руками; а с другой стороны он ясно увидал, что и старшему механику не хотелось уже отпускать его от себя; он начал смотреть на него, как на отличного себе помощника, и начал ценить в его лице хорошего добросовестного работника".

В письме 16 декабря 1903 г. A. А. писал следующее:

"Из Бизерты уходим 21 декабря. Рождество и Новый год будем встречать с греческой, королевой Еленой, которая и хлопотала о переводе нашей эскадры в Персей"…

С присоединением их отряда к эскадре Рожественского веселые деньки сразу отошли в область воспоминаний, вместо них надвинулась полоса усиленной работы и всевозможных лишений.

В письме к родителям от 2 апреля 1905 г. из бухты Камран читаем уже следующее:

"Вчера пришли в китайские воды, пробыв в пути 29 дней. Еще 3–4 дня пути, и нам пришлось бы сидеть на рисе и на испорченной солонине. Команда уже испытывала это удовольствие несколько дней. Завтра возьмем быков и, по приказанию Рожественского, "покормим" команду свежим мясом. Немцы привезли уже нам уголь и провизию… У нас, на "Ослябя", все идет хорошо, если не считать одного несчастья, которое случилось во время моей вахты несколько дней тому назад. Лопнула в котле трубка, и паром обварило троих кочегаров. Один из них умер третьего дня; два других поправляются, но плохо. Было назначено следствие. Из показаний умершего кочегара адмирал смело вывел заключение, что ни кочегары, ни мы, ни даже старший механик, никто ничего не знает, и что все мы не умеем обращаться с котлами. Адмирал отнесся к этому инциденту с большой злобой и начал нас учить. Вот пословица-то, пожалуй, и верна, что "век живи, век учись"… и т. д. Самая трудная и опасная часть пути едва ли уже не сделана; и ни в одном из узких проливов Японцам не удалось осуществить свое нападение на эскадру. У нас на корабле все верят в счастливую звезду Рожественского, и это сильно бодрит команду и нас. Начинаем готовиться к бою, собираем в укромное место более ценные вещи, составляем завещания. И я сделал это, хотя меня поддерживает какая-то уверенность, что я останусь жив."

К сожалению, для этой уверенности не было никаких оснований. "Ослябя", самый высокий из всех ваших броненосцев, представлял собою отличную цель для стрельбы Японцев. К тому же броненосец был неповоротлив и плохо маневрировал в бою. Присутствие на корабле мертвого адмирала Фелькерзама, тело которого лежало тогда уже 4-й день без погребения, никого не оживляло в работе. Броненосец, маневрируя, то забегал вперед, то останавливался, чтобы выждать своей очереди в строе, и сделался поэтому самой первой мишенью, на которую полился дождь японских снарядов. С полученными кораблем пробоинами не справились на большой волне; и броненосец первым перевернулся [323]и пошел ко дну. С него спаслись 176 человек, но Алексей Александрович не попал в их число… Горе и отчаянье престарелых родителей, получивших об этом известие, не поддаются описанию…

КНЯЗЬ ГАГАРИН, Г. Г., родился в СПб. 3-го декабря 1876 года. Его отец, князь Гагарин Григорий Григорьевич, — кандидат естественных наук С.-Петербургского университета, член Государственной Думы первого состава (1906 г.), крупный землевладелец и сознательный работник в области сельского хозяйства.

Наш товарищ получил превосходное воспитание и весьма серьезное домашнее образование. Обставленное со всей полнотой в необходимых для этого учебно-вспомогательных средствах, в научных пособиях, образование будущего техника-морехода велось под руководством отца и при его непосредственном в этом деле участии, затем при содействии матери, княгини Марии Александровны, и при помощи приглашенных для этого лучших педагогов. Князь Г. Г. Гагарин-отец дал своему сыну живое, практическое, естественно-научное образование, придерживаясь в общем программы реальных училищ, но положив в основу всего обучения принцип самодеятельности самого учащегося, принцип наглядности обучения, широкого использования при этом научно-обставленными опытами и экскурсиями [324].

Свое детство и отрочество (до 16-летнего возраста) Г. Г. провел среди чудной природы в Карачарове, в имении отца, которое широко и вольно раскинулось в живописной холмистой местности на высоком берегу Волги, на границе Москов. и Тверск. губ.

Наклонности будущего механика и его пристрастие к машинам, определились с самых ранних лет. Встречать и провожать каждый пароход, идущий по Волге мимо родной усадьбы, — это всегда было одним из любимых занятий маленького Гриши. В числе его детских рисунков чаще всего попадаются именно пароходы; на этих рисунках он верно схватывал характерные особенности силуэта корабля и передавал по своему стремительность его движения. Мечтою его детства было увидать настоящее море, настоящую эскадру. И мечта эта очень быстро осуществилась: ему было всего только семь лет, а его взоры уже приковывал к себе отряд французской эскадры, находившийся в Канне, куда Гриша приехал вместе со своими родителями.