Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

Густав мог знать об этих настроениях в Вестминстере в решающие первые десять дней сентября. О противниках Великобритании в европейской международной политике — бурбонских державах — он имел тем более надежные известия через их полномочных посланников в Стокгольме. Из них двоих посол Франции маркиз де Пон занимал ведущее положение как вследствие своего более высокого ранга, так и потому, что представлял ведущую великую державу Европы. Корраль в донесении от 5 сентября утверждал, что Пон выказывает ему доверие и дружественность и они, кажется, работают в тесном контакте, хотя Корраль и просил инструкции, действовать ли ему в согласии с Поном. 22 августа Корраль, а 26-го Пон доносили о том, что оппозиция набирает силу; Пон ясно констатирует, что она распространилась на риксрод. 29-го оба докладывали домой после беседы, которую имели с Дюбеном и Карлом Спарре; они, очевидно, в ярких красках обрисовали удручающую запутанность ситуации. Но если Пон полагал, что оппозиция не настолько опасна, как это поначалу казалось, то Корраль дал подробное сообщение об антироялистских планах, в частности, о радикальных предложениях свергнуть Густава III и объявить его сына незаконным. Оба дипломата, особенно Корраль, высказывают сочувствие шведскому королю, и это говорит о том, что влияние, которое на них оказывалось, возымело противоположное предполагаемому действие. После возвращения Густава домой Пон доносит о своей первой беседе с ним. Изменения в голосе больше слов говорили о переживаниях, которые отражались и на лице Густава; он опасается, что его действия настолько оскорбят короля Франции, что это ослабит его дружеское расположение, пишет Пон, и Густав боится, что Пону поручено известить его об этом. Однако Густав постарался выйти из этого состояния раскаяния и перешел к обычному разговору. Ему, сказал он, стыдно за свою нацию, за то, что произошло в армии, но он все же хочет отдать справедливость своим подданным — они хорошо себя вели при встрече с врагом. Неудачи — следствие русских интриг, имеющих целью перетянуть финнов на свою сторону. Густав также уверял в недостоверности слухов о том, что он будто бы находится в союзе с Англией, Пруссией и Голландией. Когда Пон выразил удивление тем, что Густав начал войну с Россией, не заручившись какой-либо поддержкой, король ответил лишь несвязными словами, «но так, чтобы дать мне понять, что он был вовлечен в войну как будто против своей воли цепью обстоятельств и событий». Он пытался привести легкие оправдания своей скрытности по отношению к французскому королю и намекал, что Франция не совсем нейтральна и держит сторону России. Пон это отрицал, что, кажется, Густаву понравилось. Потом говорили о ноте, переданной Сталем фон Гольштейном 26 июня в Версале, в которой Густав просил у своего союзника помощи против русской агрессии. Теперь Густав повторил, что это чистая правда, он не находится в союзе ни с какой державой и не имеет никаких внешнеполитических обязательств пока — но он сделал отчетливую паузу между словами «engagement» (обязательств) и «encore» (Пока, еще), и это Пон истолковал как подчеркивание, что решение на сей счет зависит от успеха обращения Густава к французскому кабинету. Однако по минутном размышлении Густав сказал, что осознает, что с его стороны было нескромным желать действенной помощи от Франции, которая имеет обязательство быть настороже в отношении Англии, но союзный трактат Густава предусматривает замену помощи деньгами. Тем и завершилась беседа на политические темы, которая, наверно, стала одним из самых крупных актерских успехов Густава III. Пон со своей стороны пришел к выводу, что Густав начал войну необдуманно, побуждаемый тщеславием и желанием отомстить за жалобы своих подданных на Россию. Практический вывод Пона состоял в том, что можно существенно содействовать заключению мира, если заверить короля Густава в том, что Россия не будет интриговать в пользу восстановления формы правления 1720 года.

Пон, таким образом, был настроен относительно благосклонно, хотя полученные им инструкции несли на себе печать недоверия французского кабинета к личности Густава. Корраль, написавший донесение в тот же день и не удостоенный подобной беседы с глазу на глаз, высказался о Густаве с большей откровенностью: уже одно его присутствие в столице заставило недовольных изменить свои речи. Корраль также доложил о том, что Пон рассказал о своей беседе, и о действиях и инструкциях маркиза и сделал собственное заключение: если французский двор не окажет Густаву действенной поддержки, то в дело к пользе Густава вмешается Великобритания, да и Пруссия, дабы задержать заключение мира между Оттоманской Портой и империями. Это суждение окажется верным, но не сведения о том, будто Густав намеревается ехать в Карльскруну и Сконе. Король по обыкновению распространял заведомо ложные сведения о своих предстоящих передвижениях.

Посол Франции держал себя с подобающей важностью и явно располагал хорошими каналами информации относительно политической обстановки в Стокгольме. В донесении от 13 сентября он совершенно категорически утверждал, что обер-штатгальтер Карл Спарре стоит во главе партии недовольных и со своими приверженцами старается преувеличить размеры опасности для южных провинций Швеции, дабы принудить короля к созыву риксдага. Пон подозревал Спарре в связях с аньяльцами и одновременно в том, что он лицемерит, выказывая безграничную преданность королю Густаву. Пон нашел ситуацию настолько серьезной, что выпросил у короля согласие на тайную беседу, которая и состоялась в обычном заговорщическом стиле короля вечером в Карлбергспарке, вероятно, 7 сентября. Пон подчеркнул, что Франция хочет сохранить свой старый союз с Швецией, но и отметил, что это имеет для Франции какой-то смысл только до тех пор, пока Швеция самостоятельна, но так не будет, если при нынешних настроениях в стране соберется риксдаг. Пон нашел, что король Густав уже почти решил его созвать — король ведь в тот же день зачитывал Терсмедену свое приглашение на риксдаг, — но всеми силами боролся против этого решения. «Я приводил против этого плана все резоны, стараясь переубедить короля, и добился успеха. Сей государь принял решение вовсе не созывать риксдаг и велел объявить об этом риксроду», Пон предложил посредничество Франции в мирных переговорах, и Густав, санкционировав его право просить у его величества короля Франции bona officia [54] Добрых услуг, посредничества. , добавил: он считает все, что его величество пожелает сделать для обеспечения ему мира, который он хочет получить при посредничестве его величества, новым доказательством дружбы, кое он навсегда сохранит в памяти. Партии в Швеции, — пишет Пон, — результат русских интриг; императрица надеется получить влияние на Швецию проявлением сдержанности и соря деньгами.