Давид Розенсон - Бабель: человек и парадокс

«Еврейские друзья Горького» // Давар. 21 июня 1968. С. 6.

[Подпись:ק.ק.]

Заметка — реакция автора на публикацию в «Новом мире» № 3 за 1968 год воспоминаний художницы Валентины Ходасевич «Горький, каким я его знала». Автор с определенным восторгом отмечает особое отношение Горького к Бабелю и обильно цитирует в переводе на иврит сказанное о нем в «Новом мире».

Произведения Бабеля в переводе на иврит на страницах газеты «А-Арец».

Избранные произведения Бабеля в СССР // А-Арец. 24 ноября 1961. [Еженедельное приложение: «Тарбут ве-сифрут» («Культура и литература»), Б. п.]

«Новое, более полное собрание произведений Бабеля готовится к изданию в СССР — об этом сообщил Ежи Помяновский в предисловии к сборнику рассказов Бабеля, первому на польском языке, который недавно вышел в Варшаве. <���…> В Москве работает специальная комиссия при Союзе писателей, которая собирает все несобранные публикации произведений Бабеля в периодической печати 1920-х и 1930-х годов и в рукописях.

В соответствии с библиографией Бабеля, изданной в прошлом году в Москве в рамках общей библиографии советских прозаиков, имеется еще более дюжины коротких рассказов Бабеля, опубликованных в разных изданиях, которые не вошли в единственное издание Бабеля, увидевшее свет после реабилитации писателя. <���…>

Среди ортодоксальных критиков, выступивших с нападками на творчество Бабеля и на восторженное предисловие Ильи Эренбурга сразу, как только вышла новая книга, был Дмитрий Стариков, ставший известным в последнее время из-за своих резких нападок на молодого поэта Евгения Евтушенко и его поэму „Бабий Яр“, порицающую антисемитизм. <���…>

Издание избранных произведений Бабеля было обусловлено рядом неординарных событий: когда в 1956 году была создана комиссия по делам литературного наследства Бабеля, возглавлять ее поручили троим наиболее значительным советским писателям, все из одного и того же поколения, что и Бабель, и его поклонникам — Константину Федину, Леониду Леонову и Илье Эренбургу.

После политического ущерба, который нанесла СССР история с Борисом Пастернаком, когда тому дали Нобелевскую премию за роман „Доктор Живаго“, Хрущев решил, что ответственный за обвинительную кампанию и главный обвинитель Пастернака Алексей Сурков должен сойти со сцены. Вместо него главой Союза писателей на 3-м Всесоюзном съезде советских писателей был избран К. Федин, литератор со стажем, успевший создать несколько произведений еще до эпохи социалистического реализма. Так что получилось, что глава комиссии по делам литературного наследства занимает высокий пост секретаря Союза писателей СССР. Поэтому не стоит удивляться, если будет осуществлено еще одно, более полное, издание произведений Бабеля, несмотря на отдельные нападки со стороны коммунистов.

Польское издание — перевод упомянутого избранного, вышедшего в 1957 году, за исключением двух рассказов: „Переход через Збруч“ и „Гедали“, где поляки выведены как убийцы евреев».

Помимо чрезвычайно ценных сведений, которые литературоведам, изучающим творчество Бабеля, впоследствии пришлось получать из частных бесед, в этой статье также описан захватывающе интересный момент: как осуществлялась цензура произведений Бабеля после его реабилитации. Страны, описанные в «Конармии» (в данном случае Польша), изымали рассказы, в которых поведение поляков, даже во время войны, изображено в негативном свете.

«Что касается пьесы „Закат“, поставленной в нынешнем году в „Габиме“ в переводе Авраама Шленского, то переводчик Ежи Помяновский называет ее „гвоздем драматургии“».

Ежи Помяновский (польск. Jerzy Pomianowski, настоящая фамилия Бирнбаум; р. 13 января 1921, Лодзь) — польский писатель, театральный критик, переводчик, основатель и редактор журнала «Новая Польша». Родился в ассимилированной еврейской семье; внук композитора и кантора Авраама-Бера Бирнбаума, племянник офицера, журналиста и переводчика Мечислава Бирнбаума, павшего в 1940 году в Катыни. Начал публиковаться в 1937-м под псевдонимом. Учился на философском факультете Варшавского университета, занимался в семинаре Тадеуша Котарбиньского. С началом Второй мировой войны ушел из Варшавы на территории, присоединенные к Советскому Союзу после 17 сентября 1939 года. Работал шахтером в Донбассе, потом уехал в Таджикистан, где начал учиться на медицинском факультете в Сталинабаде, одновременно работая прозектором. В 1944–1946 годах редактор польского пресс-агентства в Москве.

Еврейский рассказ Ицхака Бабеля в «Советиш Геймланд»

// А-Арец. 21 августа 1964. С. 13. [Еженедельное приложение: «Тарбут ве-сифрут» («Культура и литература»). Б. п.]

Этот текст комментирует появление рассказа Бабеля в советском журнале на языке идиш:

«Бабель замышлял серию рассказов о Гершеле Острополере, как выяснилось из публикации в прибывшем в эти дни в Израиль журнале „Советиш Геймланд“ рассказа „Шабат-Нахаму“ в переводе на идиш. Впервые этот рассказ был опубликован в Петрограде в газете „Вечерняя звезда“ в 1918 году».

Дальше сказано, что публикацию подготовил И. (Израиль Абрамович. — Д. Р. ) Смирин, защитивший в Казани диссертацию по неизвестным рассказам Бабеля.

«Из предисловия Смирина к публикации рассказа: весьма характерно, что именно в начале своей литературной деятельности — определяющего периода в плане кристаллизации идеалов и художественного метода Бабеля — писатель обратился к сокровищнице фольклора и создал рассказ о человеке из простонародья Гершеле из Острополя».

Гершеле Острополер, он же Гершель из Острополя, — важный персонаж еврейского юмористического фольклора, еврейский эквивалент Ходжи Насредцина и Тиля Уленшпигеля. Гершеле — нищий острослов, который подшучивает над богатыми и влиятельными евреями и неевреями. Простые люди тоже иногда становятся мишенями его розыгрышей, но обычно легко отделываются. Его знает и нееврейское население Украины — как героя народных сказок, способного исключительно силой своего юмора справиться с представителями власти, превосходящими его могуществом. Описания выходок Гершеле за многие годы стали мифами, однако на самом деле образ Гершеле воплотил черты исторического лица, жившего на территории нынешней Украины в конце XVIII — начале XIX века. Возможно, этот человек превратил свое остроумие в средство к существованию, в конце концов став чем-то вроде придворного шута при знаменитом хасидском раввине, ребе Борухе из Меджибожа.