Михаил Ширвиндт - Мемуары двоечника

Еще я помню соседа Григория. Кем он там работал, я не знаю, но однажды он застукал меня, когда я «угнал» из гаража папину машину, чтобы покатать подружек по двору. Я дал Грише три рубля, чтобы он меня не сдал папе, он пообещал и… сдал! Настоящий чекист!

А какой у нас был гараж! Прямо напротив подъезда! Небывалая роскошь!

Достался нам он благодаря Евгению Евтушенко. Они с папой долгие годы стояли в очереди на машино-место, которое освобождалось только по «убытию» предыдущего владельца. И вот это печальное событие произошло — все шансы у Евтушенко… и он пишет стихотворение «Тараканы в высотном доме». Это памфлет-аллегория, где наш дом берется за модель общества. Поет ли Зыкина, играет ли Богословский (наши соседи) — из всех щелей прут «тараканы» или паразиты общества, которые мешают нам жить. Отчасти это был намек на наше «ведомственное крыло», но явно речь не шла о насекомых Blattella germanica (рыжих прусаках), которых в доме водилось немерено. Именно прямая ассоциация оскорбила руководство высотки, и бедный Евтушенко получил категорический отказ на право комфортно парковаться!

И вот так, одержав победу в тараканьих бегах, мой папа триумфально въехал в гараж на своей 21-й «Волге»! Въехал и поселился! Оказалось, что там, в вечно прохладном сыром полумраке, пахнущем бензином, маслом и прочими крепкими напитками, — собиралось общество! Академики, генералы, артисты, спортсмены, автомеханики, мясники и прочая интеллигенция по вечерам сервировали капот чьей-нибудь машины, разложив на газете лучок, колбаску, консервы (оттуда, видимо, у моего папы патологическая любовь к шпротам), и неспешно, иногда до ночи, обсуждали способы ремонта текущей прокладки тормозного суппорта при помощи презерватива или обострившийся конфликт с «красными кхмерами» в Кампучии.

Классическая сервировка

Шпроты и прочая снедь покупались тут же, в знаменитом гастрономе. Он был огромный, мраморный и с длинными очередями… но при наличии гаражных связей любой деликатес выносился через черный ход.

Помню любимое развлечение нашей дворовой команды: мы гурьбой заходили в мясной отдел, я подходил к продавщице и спрашивал:

— У вас мозги есть?

— Нету! — отмахивалась та.

— А говяжьи?!

И, умирая со смеху, мы удирали под ее вопли!

Рассказывая о гаражах и их двуногих обитателях, нельзя не вспомнить о четырехколесных железных конях, тех самых, которые «пришли на смену крестьянской лошадке».

Первой «стальной лошадью» в нашей семье стала «Победа» ГАЗ М-20. Вообще-то она напоминала, скорее, старую ржавую клячу… Доставшись папе уже в очень зрелом возрасте, «Победа» верой и правдой прослужила нам еще лет пятнадцать!

Я ее очень любил. Я с ней (вернее в ней) рос. Только я молодел, а она старела. Старела, ржавела, подгнивала и не заводилась. Тронуть зимой этот «сугроб» с места было делом практически невыполнимым. Благо, напротив подъезда на Скатертном располагался Комитет по делам физической культуры и спорта. И вот одним из «дел» этого комитета, вернее, спортсменов, которые всегда толпились у входа, было впрячься в нелегкую «Победу» и дотолкать ее до Мерзляковского переулка (там она, по договоренности с папой, заводилась).

Вообще, в отличие от зарубежных аналогов, у отечественных автомобилей была душа.

Они капризничали, надуманно ломались, злорадно ржавели или вдруг вытаскивали себя (вместе с тобой) из непроходимого болота. Все зависело от их настроения. Поэтому над машинами тряслись, с ними заигрывали, иногда, правда, ссорились, но главное — относились как к живому организму. То ли дело унылая иномарка… Сел и поехал — и все! И никакой лирики.

Нашу старушку «Победу» особенно невзлюбил инспектор ГАИ Селидренников. Он сидел в «стакане» у Никитских Ворот и чуть завидит папу, выезжающего из переулка, — ну свистеть и палкой размахивать:

— Сымай номер, Ширвинг! — кричал он. — Не смей этой рухлядью позорить красавицу Москву!

Но, как мы знаем, от ненависти до любви один шаг. И этот шаг, ко всеобщему изумлению, проделал инспектор Селидренников. Он купил нашу «Победу»!!! (А еще говорят, победу не купишь… Как миленькую!)

Папа рассказывает, что, когда сделка состоялась и Селидренников направился уже к своей красавице, я неожиданно сорвался с места, обогнал инспектора, запрыгнул в машину и поцеловал «Победин» руль.

А потом была «Волга» ГАЗ-21. Она уже еле ползала, когда мы ее приобрели, а за пару лет эксплуатации рассыпалась окончательно. Решено было ее немедленно продавать (если вдруг кто позарится). Подвязали отваливающиеся детали веревочками, подмазали, подкачали и повезли эту «цыганскую лошадь» на рынок в Южный порт.

И — о чудо! — своим черным блеском она приглянулась самому ценному покупателю — таджику-хлопководу!

Да, дорогой читатель, в те времена жители среднеазиатских республик — хлеборобы, бахчеводы и хлопководы — царили на вторичных авторынках. Продать машину этим ребятам считалось пределом мечтаний. Денег у них куры не клевали (да, собственно говоря, вообще никто не клевал их деньги), и платили они не скупясь.

Вот на такого бая мы и наткнулись. Не веря своему счастью, оформили все документы, получили деньги и долго махали им вслед руками (не столько от умиления, сколько: кыш, кыш! Уезжайте!)

А через месяц пришло письмо из Таджикистана. Мы подумали — всё! Будьте вы прокляты! Шайтан вас покарает! И так далее… Но нет!

Письмо было написано со всей восточной учтивостью: «О, досточтимый друг! О, алмаз души! О, Александрака!..» А далее на пяти страницах шло описание нелегкого путешествия на этой солнцеподобной машине!

О том, как пересекали СССР, как попали в разлив реки, как вынуждены были «пустить машину по пескам», а потом преодолеть горный ледяной перевал… И ни разу (!) — ни на суше, ни в разливе, ни во льдах, ни в изнуряющей жаре (черная машина, без кондиционера) — эта красавица их не подвела!

Нижние бюсты

И еще много лет родственники этого благословенного бая привозили нам с оказией дыни и арбузы (подозреваю, что возили они их на нашей «Волге»).

Кстати, по странной семейной традиции, мой первый автомобиль, который я получил в приданое, тоже был полной развалюхой. «Жигули» ВАЗ-2103 с третьим двигателем (!) — знатоки оценят. Это было единственное положительное качество машины. Все остальное отгнивало и отваливалось на глазах. Я целыми днями под ней лежал, чего-то подвязывал, укреплял, но тщетно. Когда-то она была белого цвета, но время взяло свое, и на висках (в смысле, на крыльях) стали проступать желтые ржавые пятна. И я каждое утро, прежде чем сесть за руль, покрывал ее бока белой краской из баллончика… прямо по грязи, чтобы лучше держалась. Но это все мелочи по сравнению с той радостью, которую доставило мне обладание этой машиной. Про приключения и катаклизмы, связанные с моей «трешкой», можно написать отдельную книгу… скажу лишь, что, когда пришло время ее продавать, я приехал все в тот же Южный порт и поставил машину в комиссионку. И там мне выдали крайне неприятную квитанцию-описание продаваемого агрегата. Моя машинка разбиралась по пунктам, один страшнее другого.