Михаил Ширвиндт - Мемуары двоечника

Еще во время «английских пыток» мне пришло письмо от Сани Скляра (теперь он зовется Александр Ф.): «Привези побольше консервов и хлеба». Меня это ничуть не насторожило, я просто упаковал то и другое и поехал.

Теперь попробую тезисно описать, чем все это оказалось.

Район Олайне — сельскохозяйственная и промышленная зона Латвии. Помимо полей бескрайних свекольных в Олайне работало единственное во всей Латвии учреждение по принудительному лечению от алкоголизма — Олайнский лечебно-трудовой профилакторий.

Там же располагалась специальная воинская часть с «воспитательным уклоном». Добавьте сюда для аромата Олайнский химико-фармацевтический завод — и вы увидите милое местечко для трудового отдыха московских школьников.

Сам лагерь состоял из одного-единственного здания. Это был коровник. Нет-нет, коровы там никогда не жили, так как его не успели достроить! Ну, а свято место пусто не бывает: нет коров — будут дети! На чердаке стояло штук двадцать раскладушек — там жили мальчики, а собственно в коровнике — девочки и учителя. Перед коровником — площадка метров сто, на которой стоял пинг-понговый стол… — и все!

Позади — лес, а за бараком — тропинка вдоль колючей проволоки: к столовой и к месту погрузки в грузовики.

Теперь про свободу, к которой мы так рвались…

Подъем в 6:00 утра.

С 6:00 до 6:20 зарядка.

Опоздал — вычет из зарплаты. (Да, нам полагались какие-то деньги: половина заработанного на прополке шла в фонд школы, а вторая — нам. Если учесть, что дорога и даже униформа для ползанья в грязи — за наш счет, то сумма выходила не самая внушительная… минус вычеты.)

Встать на зарядку бывало не просто: по утрам волосы и шерстяные одеяла покрывал иней, а на улице в трусах — вообще колотун!

В 7:00 — завтрак в столовой: булка, каша, чай.

В 7:30 — выезд на грузовиках в поле.

В 8:00 — добро пожаловать в ад!

До горизонта уходят грядки с растениями. Ты садишься на колени так, чтобы грядка проходила у тебя между ног, и вперед! Особенно приятно, если вчера шел дождь… Отдельное удовольствие, если дождь идет сейчас, и начинается, собственно, прополка. Свекольный кустик растет каждые 10–15 сантиметров, остальное — сорняк. Вот его и надо выдергивать. Норма: две грядки — до горизонта и обратно. И постоянный надзор! Отстаешь — вычет из зарплаты, болтаешь с соседом — тоже. Поэтому, чтобы нагнать передовиков производства, будь они неладны, приходилось убыстрять процесс, выдергивая все подряд — лишь бы каждые 15 сантиметров оставался какой-нибудь кустик, будь-то крапива или чертополох. Если ловили на этом — минус трудодень!

Лагерная жизнь

В 14:00 — обед: суп, макароны, хлеб.

С 15:00 до ужина (каша, чай) — свободное время.

В свободное время можно было делать две вещи: играть в пинг-понг или не играть — все! А вот чего в свободное время делать было нельзя: ходить направо — там профилакторий алкоголиков, ходить налево — там дисбат, заходить в лес — там змеи и клещи… И за любое нарушение — штраф, штраф, штраф! Ну, мы и играли. Причем не просто так, а на интерес. А интерес был один — еда! Может быть, по каким-то санитарным нормам наш паек и соответствовал нормативам, но наши растущие, измученные свеклой организмы отказывались это принимать! Поэтому играли на все съедобное: хлеб, булочки, конфеты.

По ночам, конечно же, мы ходили в лес, посидеть у костра, поесть привезенные мною консервы, пофлиртовать, а потом под утро упасть в сырые раскладушки, закрыть на секунду глаза… и услышать:

— Подъем! На зарядку становись!

Однажды на построении нам сказали:

— Завтра мы едем в Ригу в Домский собор на концерт органной музыки.

О, счастье!!! Поедем! В Ригу! И бог с ней с музыкой — переживем… Главное — едем!

На следующий день мы, впервые в цивильных одеждах, садимся в свежевымытые грузовики и выезжаем из зоны «полей бескрайних, трудовых»!

Город! Люди! Рига!

Нас выгружают на Домской площади прямо около собора, чтобы не разбежались, и заводят внутрь. Начинается концерт органной музыки. Ну, в целом неплохо. Первое отделение — классика, второе — «Партия у нас одна» (партия — не в музыкальном, а в коммунистическом смысле)… Мы со Скляром ближе к концу первой части тихо пробираемся к выходу и, узнав у билетерши, когда закончится концерт, выскакиваем наружу! Свобода!

За оставшиеся до конца представления полтора часа мы обежали весь город, выпили кофе с бальзамом в «13 стульях», Скляр затащил меня в магазин пластинок (он уже тогда был очень подкован музыкально), мы купили по диску никому, кроме него, не известного Раймонда Паулса («Поверь мне, классный чувак!» — уверил меня Саня) и, не спеша, отправились к собору, чтобы незаметно смешаться с выходящими зрителями.

Домская площадь была пуста. Ни одного человека — только два наших грузовика сиротливо стоят у ограды. «Еще рано», — подумали мы и подошли поближе.

Оказывается, было поздно! Грузовики были забиты мрачными учениками и взбешенными учителями! То ли билетерша перепутала, то ли мы не поняли, но концерт закончился час назад, и весь этот час лагерь ждал нас, сидя в грузовиках!

Долагерный Скляр

— Мы сегодня же отправляем вас в Москву! — заявил главный начальник. — Вечерним поездом вы едете с Марией Ивановной! Понятно?

Мы понуро кивнули.

На самом деле, мы ликовали! В Москву! Прочь из этого ада! Свобода!

И все бы ничего (скорбь мы имитировали прекрасно), но на последнем этапе, увы, киксанули. Еще не весь отряд выбрался из кузова, а мы со Скляром уже стояли тут как тут с собранными чемоданами, готовые к высылке.

И начальник что-то заподозрил!

— Так и быть, оставлю вас на испытательный срок. Без оплаты труда, естественно! — добавил он… и оставил, зараза!

Не знаю, сколько в итоге заработала школа, но мы со Скляром с трудом наскребли на чашку вокзального кофе, когда уезжали в Москву.

Помните, я упоминал физичку? Думаете, я о ней забыл? Такое забудешь!!!

Да, не давались мне точные науки (впрочем, и остальные тоже). Математика, химия, физика — не мое! Ну вот объясните, зачем все эти знания школьнику, который собирается учиться на артиста? (Другие варианты мною не рассматривались.)

Как часто в жизни вы использовали «логарифм семи по основанию шесть»? Или закон Менделеева — Клайперона для универсальных газов? Это вообще полный тупик!

Я, конечно же, вызубрил его. Меня ночью разбуди и крикни: «Менделеевклайперон!» — и я сразу же оттарабаню: «ПВ равняется М, деленное на Мю РТ!» — при этом ни значения этих букв, ни смысла закона я не понимаю! Я не понимаю, как Менделеев с Клайпероном придумывали этот закон. Вместе? А то что из этого закона вытекают законы Бойля — Мариотта, Шарля и даже Гей-Люссака?! (даже не знаю, это два человека или это характеристика старика Люссака?)