Терентий Новак - Пароль знают немногие

Федор Шкурко ознакомил членов подпольного Центра с донесением, которое только что было получено через связного от брата Александра Гуна, Максима, действовавшего в качестве нашего секретного агента в штабе клеванских оуновцев. Несколько дней назад мы дали Максиму задание выявить главарей бандеровской «службы безопасности», которые охотились за нашими связными и другими товарищами, направлявшимися из города к партизанам, устраивали секретные засады на лесных тропах. В своем донесении Максим Гуц сообщил клеванский адрес сотенного УПА Могилы и кратко перечислил его бандитские «заслуги». Могила, как говорилось в донесении, месяц назад прибыл откуда-то из-под Дрогобыча и теперь руководит всеми «акциями» по уничтожению «большевистских агентов» и сочувствующих им местных жителей. Сотенный вполне оправдывает свою мрачную кличку или фамилию, ведет себя как настоящий палач. Он собственноручно утопил в Горыни четырех советских бойцов, бывших военнопленных, которых пытался провести в партизанский отряд Георгий Татаринов: навесил им на шеи веревки с тяжелыми камнями и столкнул в реку. Двух тяжело раненных бойцов, захваченных бандеровской бандой, по приказу Могилы прикручивали проволокой к дереву До тех пор, пока стальная нить не перерезала обоих.

Федор Кравчук попросил поручить ему лично заняться бандеровской «службой безопасности» и, в частности, сотенным Могилой. Шкурко предложил направить вместе с Кравчуком в Клеванский район небольшую группу подпольщиков из города. Однако Кравчук категорически запротестовал:

— Пусть со мной пойдет Николай Поцелуев. Этого достаточно, — сказал он. — Тут не количеством надо брать, а хитростью. Всюду немцы, засады бандеровцев. Пойдешь группой, могут накрыть, а вдвоем с политруком мы сделаем все, что нужно.

С его доводами пришлось согласиться.

Однажды ночью подпольщики, наблюдавшие с чердака соседнего дома за резиденцией имперского комиссара Эриха Коха, стали свидетелями поразившего их зрелища: с небольшого спортивного стадиона, расположенного неподалеку от здания рейхскомиссариата, прямо с места, без разбега поднялся необычный самолет. С минуту он черным коршуном повисел над деревьями, затем, тарахтя мотором, исчез в темном небе.

Понимая, что таинственная ночная птица вовсе не случайно выпорхнула чуть ли не из подъезда резиденции гаулейтера, старший группы наблюдателей Михаил Яремчук, едва дождавшись рассвета, побежал к Федору Шкурко, чтобы сообщить о случившемся. У Шкурко Михаил застал Луця. Подробно доложил о том, что видел ночью.

— Такие летательные аппараты у немцев имеются, — сказал Иван Иванович, выслушав рассказ Яремчука. — Называются они геликоптерами. Я как-то видел один такой на железнодорожной платформе в Здолбунове.

— А я еще ночью подумал: не удрал ли на этом голикуп... геликоптере сам Кох из Ровно? — проговорил Яремчук.

— Вполне возможно. Я даже уверен, что улетел именно он, — твердо сказал Шкурко.

— Почему так полагаешь? — спросил Луць. — Пока ничего не известно.

— А вот почему. Незадолго до вас ко мне заходил разведчик из Тынного Морев. Он тоже видел этот самолет без крыльев. По словам Морева, дело было так. Еще с вечера на аэродром, что возле Тынного, приехали два генерала с охраной. Потом появились несколько рот эсэсовцев и окружили аэродром. Морева все это заинтересовало. Он продолжал наблюдать. Часа в два ночи на освещенной прожекторами аэродромной площадке приземлился геликоптер. Немцы, толпившиеся возле машин, кричали «Хайль!», а минут через сорок, уже перед рассветом, в небо поднялся скоростной бомбардировщик, личный самолет Эриха Коха, и взял курс на запад. Вывод ясный — удрал, гад...

Мы вели наблюдение за двумя возможными маршрутами следования гаулейтера: за железной дорогой и шоссе Ровно — Тынное. Кох же избрал третий, не предусмотренный нами путь. Таким образом, отпала необходимость дежурства подпольщиков возле рейхскомиссариата и у заминированного шоссе. Луць приказал снять оба поста.

Удрученный неудачей, Михаил Яремчук вернулся к рейхскомиссариату, где оставил товарищей, распустил свою группу и направился домой, чтобы успеть перекусить перед началом рабочего дня. Работая в немецком гараже, он зарекомендовал себя человеком аккуратным и исполнительным. Свернув на Дубновскую улицу, Михаил увидел большую автомашину с крытым металлическим кузовом, стоявшую под деревом у тротуара. «Наверно, гестаповская душегубка?» — подумал он сначала, но, подойдя ближе, понял, что ошибся. Над закамуфлированным кузовом автомобиля торчала выгнутая полудугой решетчатая рама радиоантенны. Через открытую настежь заднюю дверь было видно, что в кузове установлена сложная аппаратура, за столиками сидели солдаты с наушниками. Антенна-решетка над крышей кузова медленно вращалась, как бы прислушиваясь и приглядываясь ко всему, что происходило вокруг.

«Пеленгатор! Вот оно что!» — догадался наконец Яремчук. Ему уже приходилось видеть подобную машину: ее пригоняли на ремонт в автомастерские. Знал Михаил и о том, что вражеские пеленгаторы причиняют немало хлопот партизанским радистам, засекая места расположения их раций. Об этом не раз говорили связные из отряда полковника Медведева.

Когда автомашина с пеленгатором поступила в ремонт, Михаил намеревался надолго вывести ее из строя. Однако не смог этого сделать: в гараже всегда многолюдно, постоянно торчат немцы — механики и водители. К тому же ремонтировали машину сами гитлеровцы, никого из местных рабочих к ней не подпускали.

Теперь всего в нескольких шагах от Яремчука снова стоял пеленгатор. «Не удалось тогда, может, попробовать сейчас!» — быстро прикинул он, оглядываясь вокруг. Утренняя улица казалась еще спящей, пустынной, нигде ни души. Шофер пеленгатора, прикрыв лицо пилоткой, дремал в кабине. Радисты были заняты своим делом, им не до наблюдений за улицей. Самое время... Михаил подошел ближе, неожиданно выхватил из кармана противотанковую гранату, предназначавшуюся для гаулейтера, и с силой бросил ее в открытую дверь кузова, а сам отскочил за угол дома.

Раздался взрыв. От пеленгатора во все стороны полетели обломки железа и дерева. Сидевшего у самой двери гитлеровца с наушниками взрывом отбросило на тротуар... Где-то пронзительно загудела полицейская машина: к месту взрыва спешили немцы.

Поглядев еще раз на изувеченный пеленгатор, Михаил нырнул в ворота соседнего двора, с ходу перемахнул через невысокий забор, выбрался на соседнюю улицу и спокойно, будто ничего не произошло, зашагал к своему дому. Наскоро умывшись, съел несколько холодных картофелин и, как всегда, вовремя пришел в гараж.