Теодор Гладков - Медведев

— А ты марш домой, покуда цел!

Растерянный Митя узнал квартального, который два раза в год — под рождество и на пасху — заходил в ним в дом. «Поздравлял» вежливо с праздником, распушив усы, выпивал рюмку водки и, подучив серебряный рубль, степенно удалялся… В следующий дом, где его уже ждали.

Зажмурив глаза, Митя увидел, как знакомый полицейский яростно и расчетливо ударил ножнами шашки по голове тоже немолодого мастерового. Тот рухнул на землю, даже не охнув…

Мальчики побежали… Задыхаясь, роняя шапки, мчались они к Брянской, а в ушах все звучали крики избиваемых нещадно людей, мерещился свист крученых казацких нагаек. В родном доме никто почему-то братьев не обругал, не накинулся на них с положенными расспросами, почему ушли без разрешения, где пропадали. Мелькнула в сенях встрепанная сестра Анна, громыхнув пустым ведром, вылетела на улицу, на братьев даже не взглянула.

Из распахнутой двери донесся вдруг тяжкий, сдавленный стон, С ужасом Митя и Алеша признали: голос отца. Не раздеваясь, только кинув как попало пальтишки, ребята бросились в комнату. Николай Федорович в порванной рубахе, бессильно закинув голову, с закрытыми глазами лежал на кровати. Лицо его и руки были покрыты ссадинами и кровоподтеками. Ольга Карповна и сестры непрестанно меняли примочки.

— Папа… — похолодев, прошептал Митя.

Каким-то чужим, незнакомым голосом Ольга Карповна выдохнула:

— Ироды, как есть настоящие ироды!

Сестры рассказали братьям, что днем в одном из укромных уголков безлюдного цеха отца подстерегла и жестоко избила группа черносотенцев.

Не обладай Николай Федорович отличным здоровьем, оставаться бы ему калекой. А он через две недели поднялся с постели, а там и вышел на работу.

Кровавая расправа над рабочими — были убиты студент Васильев и мастеровой Ручкин, еще около пятидесяти человек получили ранения — не запугала пролетарское население Брянска и Бежицы. Когда в Москве разразилось Декабрьское вооруженное восстание, в Бежице, по примеру Пресни, была создана боевая дружина. Командовал ею Николай Кубяк, профессиональный революционер-большевик, в прошлом рабочий Брянского завода. Под охраной своей дружины бежицкие рабочие 9 января 1906 года отслужили в церкви панихиду по жертвам прошлогоднего Кровавого воскресенья. После панихиды состоялась демонстрация, на которой, по подсчетам шпиков, пронесли шестнадцать красных знамен.

Боевая дружина была настолько сильной, что в страхе перед ней власти убрали из Бежицы полицейский пост. Несколько месяцев жизнью в слободе управляли фактически сами рабочие под руководством большевиков, чей штаб расположился в здании Каменного училища. Когда последние баррикады на Пресне были разбиты артиллерийским огнем и царские каратели начали расстреливать их защитников, некоторые повстанцы, сумевшие вырваться из огненного кольца и покинуть столицу, нашли убежище в Бежице.

Детство каждого человека заполнено чрезвычайными и необыкновенными происшествиями, яркий отблеск которых подчас сохраняется на всю жизнь. Одно происшествие из детства Мити Медведева должно быть причислено но праву к числу значительных, а именно: он одним из первых совершил… прыжок с парашютом! Правда, прыжок был не совсем добровольным. Д. Н. Медведев так описал этот случай в своем дневнике 28 мая 1942 года, когда проходил на подмосковном аэродроме парашютную подготовку: «Только что вспомнил о том, что я парашютист с «дореволюционным стажем». Когда мне было семь лет — на Николу (9 мая 1906 года) отец созвал к себе родственников и друзей — рабочих Брянского завода в Бежице, чтобы отметить свой день ангела. Воспользовавшись суматохой в доме, я тихонечко стащил со стола бутылку водки, набрал в карман колбасы и другой закуски и пошел на каланчу к пожарному. Тот меня хорошо принял и начал пить водку и закусывать…

Я о многом расспрашивал пожарного, и он охотно отвечал на мои вопросы. Заметив у него огромный брезентовый зонт, какие обыкновенно бывают у торговок на базаре, я спросил, зачем он у него. Пожарный ответил, что если начнется пожар на каланче, то по лестнице он сойти из-за огня не сможет, откроет зонт и прыгнет с ним вниз, чтобы не сгореть.

Пожарный закурил. Свернул и мне козью ножку. Я вышел из «фонаря» и, попыхивая, начал расхаживать по площадке и рассматривать сверху свою Бежицу. Я и раньше любил приходить сюда. Каланча возвышалась посреди улицы неподалеку от нашего дома, и отец заметил меня снизу. Он взял палку, погрозил ею мне и направился к каланче, намереваясь подняться наверх и вздуть меня за курение. Я перепугался. Положение казалось мне безвыходным. Внизу уже слышны шаги отца, идущего вверх по лестнице. Вспоминаю о зонте. Решение приходит мгновенно: не говоря ни слова пожарному, хватаю зонт, выскакиваю на площадку, раскрываю его и прыгаю вниз — на крышу магазина, пристроенного к пожарной каланче. Ушиб ногу, но, не теряя времени, прыгаю и с крыши. Бросаю зонт и бегу от каланчи…

Всю ночь я не приходил домой — боялся отца. Ночевал в соседнем лесу. Было страшно. Когда вернулся, отец меня не тронул. Он наказал меня уже через несколько дней за какую-то другую провинность, заодно вспомнил и курение, и прыжок. Таков был мой первый прыжок с парашютом».

Эпизод так и остался бы просто забавным, хотя и небезопасным происшествием, если бы не проявилась в нем достаточно заметно одна черта характера Мити Медведева — решительность. В описании этого происшествия Дмитрий Николаевич отметил, что, хотя ему и было страшно, ночевал он в соседнем лесу. Дело в том, что дом Медведевых стоял на длинной Брянской улице. Почти сразу за последним строением начинался лес. В его чащобах и на полянах проводили Митя, Алеша и некоторые их приятели каждый свободный час. Лес был любимым местом их ребячьих игр, сюда же они приходили по грибы, ягоды, орехи. Митя и сам не заметил, как научился свободно ориентироваться в лесу, различать всякие травы и растения, и целебные, и ядовитые, как познал повадки дикого зверя и птицы. Он умел в любую погоду с одной спички разжечь костер, быстро соорудить из ветвей и листвы шалаш, какой не пробивал и проливной дождь, с легкостью настоящего егеря, словно открытую книгу, читал следы зверей.

Никто в доме не удивился, когда восьмилетний Митя заявил однажды, что, когда вырастет, станет непременно лесничим. Однако профессию эту до революции можно было получить лишь в Лесном институте в Петербурге — привилегированном учебном заведении полузакрытого типа, куда принимали преимущественно детей помещиков. Чтобы попасть в Лесной институт, требовалось закончить классическую гимназию или реальное училище, которых в Бежице тогда еще не было.