Александр Ганулич - Взлет и падение «Советского писателя»

Виктора Сергеевича также часто приглашали в редкие тогда зарубежные поездки. В США в 1967 году он невольно проявил бестактность, искренне считая, что в Америке писатели общаются между собой, помогают советами, доброжелательными замечаниями. Будучи в гостях у одного известного американского писателя, имя которого по определенным причинам мы упоминать не будем, Розов наивно спросил: «Где-то тут недалеко и дом Джона Апдайка», на что тот холодно сказал: «Вряд ли. Я бы не купил дом ближе, чем за 500 миль от дома Апдайка». Виктору Сергеевичу осталось только порадоваться, что он не успел похвастаться кепочкой, которую ему этот самый Апдайк подарил.

В рассказе «Поселок» Виктор Сергеевич несколькими мощными мазками описал своих соседей по Восточной аллее поселка, давая им четкие лаконичные характеристики. На личности Владимира Захаровича Масса он остановился подольше. После смерти Червинского именно Масс стал ему особенно близок. С Владимиром Захаровичем, его женой Натальей Львовной и дочерью Аней Розовы общались семьями.

Массы были радушными хозяевами, угощали гостей яблоками из своего сада и чаем с вареньем из ягод, собранных на собственном участке. Снова предоставим слово Розову: «Но главное, чем угощал нас Владимир Захарович, — это его картины. Мало того, что он был драматург, прозаик, поэт, сатирик — он был интереснейшим живописцем. Рисовал он много и очень выразительно. Может быть, он не был профессионалом в академическом смысле, но что в его живописи присутствовал дар Божий, для меня бесспорно. Выставка его работ в том же Доме литераторов имела славный успех».

Розову было очень интересно разговаривать с Владимиром Захаровичем. Тот близко знал Станиславского, так как написал для Художественного театра пьесу «Сестры Жерар», и Мейерхольда, и Форрегера, и Немировича-Данченко, и Маяковского, и Есенина — «полмира сверкавших талантов двадцатых годов». Особо Розов ценил доброжелательность, которую неизменно демонстрировал Масс. «Говоришь с ним — и будто греешься на солнышке». Общение с Владимиром Захаровичем позволило заново открыть для себя русский и французский художественный авангард. У Масса были замечательные альбомы с репродукциями картин Константина Сомова, Мукастова, Анри Матисса.

Можно поражаться долготерпению Виктора Сергеевича. Ежедневно на даче дети: Сергей и Татьяна, родные жены: тетя Маня, тетя Катя, тетя Люба с мужем, тетя Вера, ее сестра с мужем, ее брат с женой, многочисленные племянники, знакомые — Гришины Николай Николаевич и Наталья Тихоновна каждое лето отдыхали на даче у Розова. Сам он понимал, что «кто-нибудь из читающих ахнет и скажет: «Да как вы могли вынести все это!» А я отвечу: «Был моложе. И люблю все эти шумные молодые и даже старые компании»».

Но больше всего беспокойства доставлял сын Сергей и его шумные друзья. Каждый вечер их собиралось человек восемь-десять, в основном в жилой пристройке к гаражу или во времянке. Виктор Сергеевич говорил, что они ему «ни работать, ни отдыхать не мешали, хотя вели они себя безобразно, и я даже кому-то из них дал по шее». Как они могли не мешать драматургу, остается по сей день загадкой. Они крепко выпивали, включали громкую английскую и модную тогда французскую музыку, но, самое главное, периодически сами горланили песни громкими дурными голосами. Время от времени Виктор Сергеевич обвинял то одного, то другого в «особо циничном поведении», но терпел, не изгонял со своего участка.

Но такое всепрощение и терпимость по отношению к детям и их друзьям не распространялись на его профессиональные и дружеские отношения. Если Виктор Сергеевич считал, что он незаслуженно обманут, обижен, то он безжалостно и навсегда прерывал отношения с подобными людьми. Достаточно рассказать только об одном таком случае с прекрасным кинорежиссером Михаилом Калатозовым. В 1957 году именно Михаил Константинович блестяще поставил фильм «Летят журавли» по сценарию Розова. Фильм, который получил международное признание. Два года спустя они вместе работали над фильмом «Неотправленное письмо», который вышел не слишком удачным, но укрепил профессиональные и человеческие отношения сценариста и режиссера. В 1963 году они снова вместе начинают работать по заказу «Мосфильма» над картиной по сценарию Розова «А, Б, В, Г, Д». Журнал «Юность» попросил разрешения опубликовать этот сценарий. Возражений ни от «Мосфильма», ни от Калатозова не было. К сожалению, сценарий попал под очередную кампанию, проводившуюся в стране против излишне либеральных писателей. Произведение расценили как попытку стравить отцов и детей страны Советов. Правда, Розов оказался в достойной компании с Василием Аксеновым, который провинился своим «Звездным билетом», и Анатолием Гладилиным, который вообще числился в диссидентах. В этот сложный для Виктора Сергеевича период Михаил Калатозов приезжает к нему на дачу и старается успокоить автора сценария, говоря, что «Мосфильм» не отказался от планов по постановке этого фильма. В доказательство он привозит с собой актера Василия Ланового, которого прочат на главную роль в этом фильме. На следующий день после отъезда режиссера Розов позвонил в Москву на студию, чтобы обсудить с ним какие-то детали. На «Мосфильме» ему вежливо ответили, что в данный момент Михаил Константинович подойти к телефону не может, так как занят на съемочной площадке съемками фильма «Я — Куба» по сценарию Евгения Евтушенко.

Трудно сказать сейчас, что подтолкнуло Калатозова на такой обман. Может быть, он хотел скрыть правду, чтобы не расстраивать своего друга и коллегу. Розов возмутился страшно. Он не устраивал сцен, но с Калатозовым вообще перестал общаться. Даже после того, как переработал сценарий в пьесу, спектакль по которой под название «В дороге» с успехом шел на сцене Театра имени Моссовета с Геннадием Бортниковым в главной роли.

На даче Розова с начала 1970-х годов безвылазно жила тетка Нади по имени Софья Константиновна, которую большинство обитателей поселка называли просто баба Соня. Ее знал весь поселок. Человеком она была очень своеобразным, колючим, наблюдательным, острым на язык. Как-то мама одного из Сережиных друзей на полном серьезе попросила ее:

— Софья Константиновна, вы уж последите, чтобы мой Андрюша у вас много не пил, а то вдруг ноги отнимутся.

— Конечно, отнимутся, ведь он все на Серенькины пьет.

Но главным ее достоинством была необыкновенная информационная насыщенность. Это качество составляло ее необъяснимую загадку. Казалось бы, она сидела на даче безвылазно, может быть, выходила за калитку на пять минут, но была в курсе всех поселковых событий. Когда Розовы с друзьями приезжали на выходные на дачу, она тут же выкладывала им в подробностях все новости. Николай Николаевич Гришин даже назвал ее по созвучию имени баба Соня — Би-Би-Си. Она обладала исключительным чутьем, интуицией и народной хитринкой, что позволяло ей услышать и увидеть для других недоступное. Это имело ту же природу, что и феномен миссис Марпл из романов Агаты Кристи, где действие разворачивалось в маленькой тихой и сонной деревеньке.