Александр Ганулич - Взлет и падение «Советского писателя»

После завтрака он неизменно шел к себе в кабинет на второй этаж, садился за большой дубовый стол советского производства, прочный, но какой-то угловатый, кондовый, и работал. Его окружали полки с многочисленными книгами и картины его друзей, Верейского и Антокольского. Писал он ручкой на маленьких клочках бумаги, эту манеру он усвоил еще во время работы над кандидатской диссертацией. Почерк у него был такой, что разобрать его каракули мог только он сам и самые близкие люди, буквы были похожи на муравьев. Потом свои заметки он перебирал, несколько раз раскладывал, когда достигнутый порядок его удовлетворял, придвигал к себе пишущую машинку и очень быстро и громко на ней печатал.

Работал он двумя пальцами, слепым методом даже не пытался овладеть. Пулеметные очереди машинки раздавались по всей даче. Высокая скорость печати влекла за собой и громадное количество опечаток, поэтому после правки он отдавал свои рукописи перепечатывать набело профессиональной машинистке. Работал Матусовский очень много, мог сидеть за столом буквально до поздней ночи. Он не признавал такого понятия, как вдохновение, смеялся над своими коллегами, долго ожидавшими прихода этого самого вдохновения. Он садился за стол и работал, часто по многу раз переписывал строчки, но писал, писал и писал до тех пор, пока получившееся его ни удовлетворяло.

Своих соавторов-композиторов он приглашал для работы на дачу. К их приезду тщательно готовился. Почти все свои песни он написал для художественных и документальных фильмов. У Матусовского уже после войны было достаточно известное имя, поэтому режиссеры фильмов сами его находили и предлагали написать песню. Он в обязательном порядке требовал сценарий и изучал его самым тщательным образом, пытаясь уловить настроение будущего фильма. Сценарии в жестких переплетах скапливались в его кабинете. Напечатанную через копирку на плохой рыхлой бумаге третью-четвертую копию читать было трудно, но Михаил Львович просматривал их от корки до корки. Когда основная идея приходила ему в голову, он писал черновые наброски и приглашал композитора. Часто на дачу приезжал Вениамин Баснер, его неизменный соавтор последних лет творчества. Начиналась работа. Иной раз Вениамину Ефимовичу приходилось жить в Пахре неделями, пока песня наконец не появлялась на свет. На даче стояло пианино, старое и жутко расстроенное, с западающими клавишами, но Вениамин Ефимович умудрялся извлекать из него правильные звуки. Наигрывал варианты, спорил с Матусовским. Иногда тот шел на изменение ритмического рисунка стихотворения, чтобы слова лучше ложились на рождающуюся мелодию. Когда композитор жил на даче, работа над песней не прерывалась ни на один час. Иногда даже во время еды соавторы обсуждали пришедшие им в головы варианты.

У самого Михаила Львовича был абсолютный слух, что, конечно, помогало ему работать с композиторами. Он даже мог подобрать мелодию одним пальцем на клавиатуре, но играть никогда не учился и, скорее всего, нотную грамоту не знал. Это при том, что в московской квартире у Матусовских стоял прекрасный концертный рояль немецкого производства, который после его смерти вдова передала в дар музею его имени в Луганске.

Михаил Львович крайне редко писал слова под уже готовую мелодию, под так называемую «рыбу». Такой подход он всячески отрицал и высмеивал. «Писать на «рыбу» — это позор для поэта-песенника», — говорил он. Матусовский только одну или две из своих многочисленных песен написал под готовую мелодию. Он признавал только совместную работу композитора и поэта, но при этом все же утверждал: «Вначале было слово». Песню как поэтический жанр он ставил очень высоко. Вот его характерное мнение о песне: «Я не знаю более массового, доходчивого и доступного для всех поэтического жанра, чем песня. Разве можно подсчитать и учесть тиражи песен, созданных, например, таким замечательным поэтом-песенником, как Михаил Исаковский. Песня помогает людям познакомиться и легко понять друг друга. Песню знают и ценят даже те люди, которые пока еще не приучились читать поэтические сборники. С песней встречает человек самые счастливые и самые трудные минуты. Вот почему большая ответственность ложится на плечи поэта, дающего песне слово».

Михаил Львович откровенно сторонился общественной и руководящей работы. В ДСК «Советский писатель» он ни разу не входил даже в состав Правления. Может быть, сказался его отрицательный опыт работы в издательстве «Советский писатель», где он возглавлял в конце 1940-х годов отдел поэзии. Это была единственная руководящая должность, которую он когда-либо занимал. Выгнали его некрасиво, с треском, во время борьбы с космополитизмом. Потом Матусовского чуть не арестовали, но как-то обошлось. Пожалуй, аполитичность Михаила Львовича препятствовала более широкому признанию государством его заслуг. Государственную премию СССР он получил лишь однажды, в 1977 году, «за стихи последних лет», к которым относились «Березовый сок», «Крейсер «Аврора»», «Мне вспомнилось снова…»

Михаил Львович был человеком замкнутым, даже малообщительным, в отличие от своей супруги Евгении Акимовны. Та дружила чуть ли не со всем поселком, а Михаил Львович относился к выбору своих друзей со свойственной ему во всем скрупулезностью. Главным его другом и учителем был Павел Антокольский. Они знали друг друга еще до войны с момента поступления Матусовского в Литературный институт, когда еще никакого поселка и в проекте не было. Оказавшись соседями, пни свои добрые отношения еще укрепили. Очень любили вместе гулять по аллеям поселка, обсуждать самые разные темы.

Еще одним близким другом Матусовского был художник Орест Верейский. Тот был человеком очень общительным, доброжелательным, поэтому своим другом его считала добрая половина поселка. С Матусовским его связывали особые отношения. Они были одногодками, оба родились в 1915 году с разницей в один день, Матусовский 23 июля, а Верейский — 24. Дни рождения обычно отмечали вместе то на одной даче, то на другой. Орест Георгиевич даже нарисовал и подарил Матусовскому дружеский шарж: в капусте лежат младенцы, родившиеся в 1915 году: Михаил Львович, сам Верейский, Симонов, уже седой и с трубкой во рту, Маргарита Алигер. С Рязановым Михаил Львович любил гулять по поселку, но, пожалуй, более тесно с ним дружила Евгения Акимовна.

Тесные дружеские и профессиональные отношения связывали Матусовского с Татьяной Аркадьевной Фиш. Она была редактором журнала «Дружба народов», в котором Михаил Львович часто публиковался. Он с ней консультировался по вопросам литературоведения: мог беседовать, встретившись на аллее, а когда установили телефоны, надолго занимал линию. У нее был очень тонкий профессиональный вкус. Матусовский спрашивал ее, правильно ли звучит по-русски какая-нибудь строчка или сочетание слов, хорошо ли это на слух. Она безошибочно говорила ему, можно ли напечатать стихотворение в том или ином виде и что нужно поправить, что в те времена было чрезвычайно важным.