Сергей Чилингарян - Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам

На канале «Вести-24» корреспондент, молодая дама, рассказывая из Петербурга о наноматериалах, продляющих жизнь промышленному оборудованию, говорит: «Мы покажем, как это работает, а главное, как на этом можно заработать». И это — телезрителям, которым, за редким исключением, может быть интересно разве что первое, но никак не второе. Не исключено, что такое бойкое задание ей дал сам Чубайс. Ему-то, конечно, второе подавай. Так вот, приведенная цитата — это, Путин, стилистический памятник твоему времени.

А если случается беда, то вот каковы итоги. Соотношение жертв в затонувшем на Волге судне «Булгария» было таким: из персонала погибло в 4 раза меньше, чем из пассажиров. Свои шкуры спасали, забыв долг. Мать утонувшего ребенка свидетельствует: «Знаете, почему среди погибших в основном женщины и дети? Потому что мужики-амбалы отпихивали от спасательных плотов женщин» («Новая газета»). И пусть это всего лишь частное наблюдение, быть может, единичного эпизода — а все равно мало не кажется…

В 4 раза — от этого никуда не деться, это коэффициент одичания душ в твою эпоху. Возьми да востребуй эти данные — да посчитай сам, да хоть раз шлепни себя ладонью по черепу. Причинно-следственные корешки растут оттуда.

Итак, дальнозорок, силен в подавлении, неутомим в закручивании, но дистрофичен в созидании. Размашистости у тебя учусь: уж если ты Владимиру Рыжкову, невинность которого написана на его лице, приписываешь «миллиардные ураганы», то чего сам хочешь — интеллигентские пинцетики? Ну уж: с каждым я разговариваю адекватно.

Со всей инфраструктурой человеческих страстей влез в высшую власть — с мордобоем, с оболганием оппозиции, с внебрачным шлынданьем при бездарном исполнении (должности)… С мощной личной силой то есть — но не в силах скромно осведомить свой народ. Какой незамысловатый! Увидел — и пригреб…на галере… И расковался. А обратно не приковался. И это в роли смотрящего на одре тяжело больной страны… Нашел время… Занял должность… Долгов не вернул… Явил миру большого восточнославянского держиморду, равно безответственного в государственной и личной жизни.

«Голубушка моя… Весьма перед тобою виноват. Бросил тебя, бедную, одну в такое время. Должен тебе все рассказать. Ты меня поймешь и, можно сказать, согласишься.»

Но такие рассказы, известно, чем кончаются: «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

На должности директора ФСБ о твоих подвигах было бы известно в тыщу раз меньше. Чего тебе там не сиделось? Наиболее вкусненького захотел? Чтобы чавканье на всю страну негласно разносилось? Видно, это и есть заветная струна твоего тщеславия. Дзэнь?!

Любишь, когда все догадываются, но никто не докажет. Когда «он сказал, а я подумал». Это твоя сущность, она помогает тебе держать в секрете свою беспробудную посредственность.

И кто это мифы подпускает, что ты незаменим, что ты крепкий президент филигранной ручной лепки, что альтернативы тебе нет, поскольку Медведев оказался слабаком? Кто там по твоему неозвученному заданию пофунивает и побунькивает благоуханием в твой адрес? Вот, к примеру, котенок — он мифотворец: тронет лапкой неподвижный предмет, тот выкажет движение, он — за ним, и пошла, поехала игра. А тебя политологи как изначально в полный серьез тронули перьями (а куда деваться, семьи-то кормить надо), так до сих пор вживую и гоняются, забыв, что когда-то ты был того, всего лишь трехпроцентным администратором. Теперь-то им, ясное дело, обидно отступаться от своих анализов.

«Газеты поползли и свалились на пол. Из-под них вышел спокойный котик.» Увы, СМИ со своей куцей стыдливостью сквозь землю не проваливаются, а ученые котики так и продолжают беспокойно гоняться за тенью Путина.

По мне, согласившись на президента, ты расконспирировал свои ординарные качества самым ярким образом. Выявил шпаноголовую сущность, безответственную и импульсивно двуличную. Неприемлемые для тебя черты — наивность и прямота. Шпана (или ее высшая ипостась — шпион, человек скрытого поприща) известно, чем характерна: стремительностью действия, заметанием следов и при этом благочестивым выражением лица на публике. Взорвалась, скажем, подлодка — всплывает твой первейший инстинкт: врать — «Она утонула». Потом только начинаешь думать: может, не стоило? Но, случись что-то другое, опять первым делом — врать или скрывать до последнего. Тебе это доставляет, наверное, физиологическое удовлетворение. Вошел, скажем, в мутный общественный водоем пописать, — но лицо над водой при этом невинное. Такие способности у тебя в цене. Почему и нравится этот анекдот, рассказывал ты его с видимым удовольствием, достойным лучшего испытания.

Для твоей сущности подходит слово, которое придумал Андрей Вознесенский; у него стихотворение так называется «Скрымтымным».

«От мысли своей сделаться богачом он не отказался, но понял, что дело это требует скрытности, темноты и постепенности.» Узнаешь миллионера Корейко?

И вот ты, такой мастерски скрытничающий, говорил, к примеру, что разрушенная в Японии АЭС нам не угрожает. И хоть понимал, что не угрожает, но если это сказал ты, чешу затылок: верить или нет? И виноват в этом не я, а… угадай, кто? «Скрымтымный» — это печать твоя на лбу, отбеливатель на нее еще не изобретен.

Теперь все чаще пишут о твоих не афишируемых делах на материальном фронте. Пока не опровергаешь, остаешься в глазах миллионов нечто такое прослышавших про тебя граждан неловленным разработчиком безукоризненных схем, против которого подпольный миллионер Корейко — вахлак, залапавший пальцами место преступления. Но поскольку приклеивают к твоему имени конкретные имущественные объекты, тебе следовало бы каждый раз объясняться и отводить подозрения. Но ты отмалчиваешься. Тебе понравилось не реагировать.

Ты по разным поводам так долго отмалчиваешься — про делишки в Питере, дворец на Черном море, какой-то кооператив «Возле озера» на Алтае (намеренно спрямляю список), а также множественные экономические и правовые… как их… преференции друзьям и пр., — что на лбу у тебя уже проступила самая бронебойная поговорка твоего времени: «Не пойман — не вор».

Однако она отражает лишь юридическую суть предмета, не моральную. Чтобы отмыться, надо же стереть со лба эту печать — самому, публично, под аплодисменты ДДД имени ДД и под звон бубенчиков на колпаках шутов.

Едва футбольный истэблишмент начал подозревать Блаттера во взятках, ты со всех ног бросился разуверять: не виноватт! Быть такого не может! И это было задолго до окончания следственного разбирательства. Опрометчиво забыв поговорку: на воре шапка горит.