Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

— Всегда не может быть всегда, — сказал Владимир Путин фразу, которая будет теперь претендовать по крайней мере на попадание примерно во вторую сотню его личных афоризмов.

Итальянский журналист спросил Владимира Путина, рассказал ли ему Сергей Лавров что-то о своей встрече с Дональдом Трампом.

— И вас хочу спросить: как вы цените работу господина Трампа? — добавил журналист телеканала RAI.

На лице Владимира Путина появилось выражение, которое должно было продемонстрировать, что вопрос ему понравился и что он понял все его смыслы (накануне в американской печати, а также в Сенате и Конгрессе говорили только, кажется, о том, что Дональд Трамп выдал Сергею Лаврову секретную информацию про быт руководителей ИГ, и подразумевалось, что эта информация досталась от израильского агента, внедренного в ИГ, то есть Дональд Трамп поставил под удар и этого чудесного человека).

Ответив для начала на вопрос о Ливии (и обнаружив знание предмета — Ливия была названа «страной чрезвычайно важной»), Владимир Путин перешел к результатам визита министра иностранных дел России Сергея Лаврова в США:

— Мы их оцениваем высоко (улыбка господина Путина, сопровождавшая вопрос корреспондента RAI, осталась, таким образом, казалось, в прошлом. — А. К.). Это был ответный визит после того, как накануне мы принимали в Москве госсекретаря США Тиллерсона (с ним встречался и президент России. — А. К.). Это обычная, естественная международная практика.

Владимир Путин говорил так дипломатично и равнодушно, даже рассеянно, что убаюкал, кажется, всех. По крайней мере, я и представить не мог его следующей фразы.

— Что касается реакции на эту встречу, то в Соединенных Штатах развивается политическая шизофрения! — произнес он. — Ничем другим я не могу объяснить обвинения президента Соединенных Штатов в том, что он выдавал Лаврову какие-то секреты! Кстати говоря, я сегодня с ним на этот счет разговаривал, придется объявить ему замечание, выговор, потому что он этими секретами с нами не поделился! Ни со мной, ни с представителями спецслужб России…

Сергей Викторович, сидя в первом ряду в зале, похохатывал. Но на окраине сознания Сергея Лаврова, не исключено, уместилось соображение насчет того, что ведь, может, и правда замечание или выговор объявят теперь, чтобы все по форме было, раз уж сказано вслух таким человеком, и что замечание, конечно, от выговора отличается, и что все-таки, замечание или выговор, а?..

— Это очень плохо с его стороны, — продолжал Владимир Путин. — Более того, если администрация США сочтет возможным, мы готовы предоставить запись беседы Лаврова с Трампом в Сенат и Конгресс США…

И тут ведь тоже важная вещь случилась, на которую мало кто, а может, и совсем почти никто не обратил в этой суматохе внимания: Владимир Путин пробормотал нечто, слишком уж напоминающее одно известное слово… то самое одно известное слово на одну известную букву, без которой иногда и не обойтись… и вот оно вырывается… вот и тут… (Это что же такое его переполняло, что оно так вырвалось?) Обсценная, как говорится, лексика… да еще и в одном ряду с такими уважаемыми на первый взгляд словами, как «Сенат» и «Конгресс»…

Этот момент, я считаю, необходимо зафиксировать для вечности.

— Конечно, — заключил Владимир Путин, — в том случае если американская администрация этого захочет!

Ясно было, насколько продуктивно Владимир Путин потратил это время, пока его итальянский коллега отвечал на первую часть вопроса: про Ливию. У Владимира Путина было время, чтобы приготовить свой ответ про встречу Сергея Лаврова с Дональдом Трампом. Причем, скорее всего, даже слишком много времени: окончание — про возможность публикации записи разговора было, скорее всего, лишним, потому что противоречило началу ответа, в котором Сергей Лавров ничего не рассказал вообще. Зачем же спрашивать было, если уже есть запись?

Впрочем, и это тоже понятно: Владимир Путин хотел, видимо, дать понять, что не было, ну не было ничего такого в этом их разговоре!

То есть он все-таки пошел на поводу у этой, как он полагает, шизофрении.

На совместной конференции президентов Франции и России господина Путина спросили про Марин Ле Пен: зачем он встретился с ней в Москве, а теперь стоит рядом с Эмманюэлем Макроном? Кроме того, Владимира Путина спросили уже прямо насчет работы российских хакеров на французских президентских выборах.

— Обращаю внимание, как вопрос был сформулирован, — сказал господин Путин, сам при этом не глядя на французского журналиста. — Говорят, что, может быть… Кто говорит, на основании чего… Может быть, российские хакеры… А может быть, и нет… Пресса для этого, конечно, и существует, чтобы знакомить граждан с различными точками зрения, но в политике это путь в никуда!

Казалось, они договорились: один не настаивает на хакерах и на вмешательстве России в президентские выборы во Франции, другой… А что другой?

И тут стало ясно, что другой. Последовал вопрос корреспондента телеканала Russia Today во Франции, как господин Макрон собирается выстраивать отношения с иностранными корреспондентами: во время президентской кампании, например, штаб Эмманюэля Макрона жестоко дискриминировал Russia Today и агентство Sputnik.

Господин Макрон внимательно посмотрел на корреспондента Russia Today:

— Я могу иметь образцовые отношения с иностранными журналистами, если они журналисты! Russia Today и Sputnik распространяли ложную информацию, клевету, и я считаю, что они поэтому не имели доступа к моему штабу. Поэтому ситуация была такой серьезной.

И на этом он тоже не остановился:

— Russia Today и Sputnik вели себя не как пресса, а как орган лживой пропаганды!

Конечно, журналистка Russia Today задавала свой вопрос, чувствуя себя в полной безопасности в присутствии своего президента. И я, честно говоря, тоже думал, что сейчас ка-а-к ответит… но он, имея все возможности для этого, промолчал.

Почему? Решил отблагодарить господина Макрона за то, что тот не откликнулся на такую благодарную тему о российских хакерах? Решил, что дороже, как говорил Эмманюэль Макрон, возродить нормандский формат и безотлагательно приступить к нему? Или Владимир Путин не захотел ассоциировать себя с той предвыборной историей?

Так или иначе, а все равно на него сильно не похоже.

В «Артеке» президент Путин расспрашивал детей о том, как они попали в лагерь и чем они тут занимаются. Он интересовался, с одной стороны, аккуратно и вежливо, но даже и настырно, а с другой стороны, была в этом неуловимая ирония — потому что они ее не улавливали…

К докладу приступила Татьяна Бондарь из города Донецка.