Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

— Спасибо, Владимир Владимирович! — вырвалось и у Сергея Собянина.

— Отказаться от Крыма? — гневно спрашивал Владимир Путин. — Это все равно что отказаться от самих себя! Решение принято. Это необратимо…

— Никакой аннексии Крыма не было и нет! — продолжал он, и глаза его становились стеклянными.

Так он раньше говорил, только когда его уже много лет назад спрашивали про Чечню.

— Мы воспользовались нашими вооруженными силами, чтобы дать возможность высказать свое мнение гражданам Крыма, — разъяснял Владимир Путин. — Мы просто спросили у людей, чего они хотят. Что это, если не демократия? И что такое тогда демократия?..

Вот какие вопросы мучают этого человека.

— Я на последние выборы пришел, — рассказал Владимир Путин, — бюллетень взял и понял, что я никого тут даже не знаю (речь идет, видимо, о выборах в Мосгордуму. — А. К.)! А что говорить о рядовом человеке!

О рядовом человеке — или хорошо, или ничего.

— Да у вас наблюдателей близко к избирательным урнам прокурор не пускает! — укорял российско-американского (или американо-российского) политолога Николая Злобина Владимир Путин. — Да какая это демократия! Это что, демократия?! Да нет там ни шиша демократии! А у нас да, есть изъяны! И мы с ними будем бороться эволюцией, а не революцией! — констатировал российский президент.

Так у изъянов опять появился шанс.

В Херсонесе президенту Путину рассказали, что в свое время тут был раскопан камень с текстом клятвы гражданина Херсонеса отцам города, и объяснили, что когда-то, еще до нашей эры, кто-то из граждан подвел своих отцов, а вернее, предал. И вот они придумали, что каждый гражданин должен отныне клясться, и не мамой, а всем еще более святым для греческого народа.

Владимир Путин кивнул, присмотрелся к тексту, висевшему на стене (типографская копия, конечно), и зачитал:

— Я не буду ниспровергать демократический строй и не дозволю этого предающему и ниспровергающему… Я не буду давать или принимать дар во вред государству и гражданам…

Когда он это все произносил, я, честно говоря, не верил ушам своим и потом все-таки сказал:

— Владимир Владимирович, вы же понимаете, что поклялись сейчас?

— В чем? — холодно переспросил он.

— Что не будете ниспровергать демократический строй…

— Да я-то понял, — так же холодно кивнул он. — А вы понимаете, что это вам надо это внимательно прочитать? Там про все написано… И про строй, и про дары…

Он отошел к другому экспонату, но вглядывался в него уже как-то рассеянно и слушал без комментариев.

Я подошел к тексту присяги и стал переписывать процитированные президентом места. Мне очень не хотелось ошибиться.

А Владимир Путин, возвращаясь, неожиданно подошел и сказал:

— Читаете? Вот и читайте!

— Я даже конспектирую.

— Можете брошюру взять, там, по-моему, все это есть. И учите.

Как он в этой суете заметил-то эти глянцевые проспектики с текстом присяги на русском и английском, которые лежали в сторонке?..

И, уже отходя, вдруг, глядя в другую сторону, негромко, но отчетливо произнес:

— Я эту клятву давно уже дал. Еще в 1975-м.

Он, значит, принял это близко к сердцу. И видимо, думал над ответом. И ответил.

Осталось выяснить, что было в 1975-м в его жизни.

А я это и так знал.

Он курсы подготовки оперативного состава окончил, после которых уехал работать в ГДР.

На медиафоруме «Общероссийского народного фронта» Владимир Путин публично размышлял о демократии.

Раздумья его свелись к тому, что «изъяны присущи самой парламентской демократии, и на Западе тоже» и что «можно, конечно, вернуть всех в одно стойло, но не хотелось бы… Уберем? Да они (Владимир Путин, видимо, решил, что сейчас будет благоразумнее противопоставить себя чиновникам. — А. К.) все равно будут влиять! Даже на прямое тайное голосование!»

Президент России слишком хорошо, похоже, знал, о чем говорит.

Но тут он выступил с инициативой:

— Надо придумать такие новые формы демократии, которые позволят не дать им этого делать!

То есть его амбиции в том, чтобы придумать новую форму демократии, на фоне которой померкнут все до сих пор существовавшие.

Да, ради этого стоит заводиться.

Общественная палата в полном, VI составе ожидала встречи с президентом России. Господин Путин не спешил доставить ей это удовольствие: до встречи с членами Общественной палаты ему предстоял еще целый обед с президентом Киргизии Алмазбеком Атамбаевым.

— А что, вы работать сюда пришли, в Общественную палату? — не удержавшись, спросил я одного из новых членов ОП, которого знал по его прежней многогранной деятельности.

— Конечно! — воскликнул он.

— О, это необычно, — еще больше не удержался я. — Разве Общественная палата когда-то работала?

— Но теперь все изменится! — настаивал он.

— Вот именно это члены каждого нового созыва и говорят!

— Но ведь состав-то изменился!

— Вот только это каждый раз и меняется.

И вот с этим он уже не спорил. А просто сник.

Честно говоря, я тоже расстроился. Возможно, это был единственный тут человек, которому и правда чертовски хотелось поработать. И, кажется, я его разубедил.

Впрочем, я услышал, как о перспективах нового созыва Первому каналу рассказывает еще один член ОП:

— Мы можем замодерировать новые идеи! Новые законопроекты! Проэкспертизировать! Довести их до кондиции!

Действительно, именно этим начинали заниматься члены первых созывов — на этом и заканчивали.

— Можем еще раз проверить все на прочность! Все институты! — продолжал выступающий перед камерой Первого канала. — А общественный контроль?! Тут тоже нужны профессионалы!..

Удивительно, как люди тут не хотели называть себя своими именами. Один из них, член ОП нескольких последних созывов, начал было что-то объяснять мне про институты влияния и опять контроля, и снова общественного, а потом вдруг сбился и со странной обидой переспросил:

— А что вы так на меня смотрите? Ну да, все не так. Но кто тут у нас влиятельный? Кто что-то решает? У нас это один человек. А так, какая разница, Общественная палата или кабинет министров?..

Откушав с Алмазбеком Атамбаевым, Владимир Путин выглядел благодушным. Он объяснил, что знает, конечно, о критике Общественной палаты, но уверен, что Общественная палата состоялась и занимает свое место, не подменяя, например, парламент, а занимаясь общественным контролем (см. выше) и экспертной оценкой (см. еще выше) «того, что генерируются как ближнесрочные и отдаленные планы…». И еще немало у него нашлось слов для обозначения нужности Общественной палаты стране и, может быть, даже каждому из ее жителей, и чем дальше Владимир Путин говорил, тем яснее я понимал: и ему лично.