Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Третий советский батальон к полудню закрепился на другом склоне на востоке в дубравах, полностью доминировавших над деревней и нашими позициями. У этого батальона было очень своеобразное вооружение: только минометы! Минометы размером не больше женского зонтика. Но эти минометы были настоящей катастрофой для тех, кто был отдан на их милость.

В понедельник в течение всего дня русские атаковали нас много раз. Мы с большим трудом сопротивлялись им. Десятки наших солдат оставили нас, их отвезли в медсанчасть. Мы были окружены трупами наших товарищей, изуродованными ужасными разрывными пулями Советов, сносившими полголовы или полностью ее разрывавшими.

Мы были почти полностью окружены. У нас не оставалось больше ничего, кроме правления, амбаров колхоза и одного прохода, по которому мы могли в короткие моменты затишья отослать в тыл раненых.

Красные овладели нижней частью деревни. Они занимали все леса, выходившие к нам с юга, востока и запада.

Чтобы окончательно смять нас, им оставалось лишь занять колхоз и проход с севера. В пять вечера они многими сотнями бросились на колхозные постройки в сорока метрах от нашего карниза.

Мы как обезумевшие опустошали магазины наших автоматов. Но мы не смогли помешать русским, как смерч влетавшим в здание колхоза. Наступал вечер. Если бы колхоз заняли русские, то ночью штрафники и орды киргизов завершили бы окружение.

Любой ценой надо было выбить их до наступления темноты.

Мы подтащили две пушки «Пак» к самому краю карниза и, несмотря на град пуль и мин русских, открыли почти вертикальную, отвесную стрельбу прямо по крышам колхоза. Десять, двадцать, пятьдесят снарядов улетели, снеся кровлю, вздымая огромные столбы пыли и огня.

Красные убегали, бросаясь в кукурузу, к лесу. Колхоз снова был в наших руках. Наши люди вновь устроились там среди несуразной груды трупов большевиков, изуродованных коней и рухнувших стропил.

Наше сражение за Джержаков длилось сто двадцать шесть часов, сто двадцать шесть часов, в течение которых почти не прекращались рукопашные бои, прерываемые лишь на несколько часов, когда ночь подвешивала над горами необычно оранжевую луну. Ее рыжий свет оживлял небо феерической жизнью. Облака были исполнены грацией цветов и мягкостью радостных занавесей.

Этот свет плавал между вершин и едва доходил до нашего откоса, скрытого в глубине долины. Мы использовали это короткое затишье, чтобы вырыть могилы в меловом, белом как известь, грунте. Мы положили туда окоченевшие тела десятков наших товарищей, скрестив им руки, как на надгробных памятниках в старых соборах.

У нас сжималось сердце, когда мы лопатами бросали землю, которая накрывала сначала ноги, затем грудь, затем исчезало лицо. Мы работали быстро. Ведь каждый из этих убитых был чей-то брат, чей-то старый спутник, товарищ по страданию, славе и вере.

Остаток ночи мы косили кукурузу, что простиралась между нашими позициями и лесом. Тяжелые стебли поднимались на полметра выше головы стоящего человека. Благодаря этому русские могли незаметно подобраться к нам и в любой момент застать нас врасплох. Мы ползали в темноте, вооружившись серпами и косами. За несколько ночей мы метр за метром расчистили весь участок.

Это была неприятная работа, потому что русские тоже гуляли там. Порой все окрестности оглашались звуками выстрелов от стычек с ними. Но с четырех часов утра надо было укрываться в маленьких бункерах. Первые зеленые проблески скользили между горами и гладили головы подсолнухов на новых могилах прошедшей ночи. В этот час обычно уже начиналась заваруха.

Сопротивление под Джержаковом становилось все более ожесточенным. Мы были ужасно сдавлены врагом, без малейшей возможности отхода. Нам пришлось принять решительные меры, чтобы освободиться от этих объятий. Мы решили дать главный бой на юго-западном направлении, внизу, там, где враг был наиболее агрессивен. Колхоз по-прежнему находился в зоне его атаки. Каждую ночь мы имели риск быть смятыми и уничтоженными на нашем холме.

Контратаковать русских, бросаясь на них сверху, означало тогда согласиться с потерей половины батальона. И результат был бы невелик, учитывая, что в ста метрах от хат, в конце кукурузного поля текла речка, за которой поднимался лес. Никоим образом мы не перешли бы реку и, главное, не смогли бы очистить этот холм фронтальной атакой.

Мы обратились к нашим добровольцам, отличавшимся сочетанием хитрости лисы с храбростью льва. Мы, командир легиона и я, представили очень дерзкое решение: просочиться через северный проход, глубоко вклиниться на запад через лес, чтобы выйти в тыл к русским, атаковать их и отбросить на наши позиции под Джержаковом.

Невозможные атаки всегда успешны, поскольку никто не думает о самозащите и самосохранении. Парни из Молодежной (Юнкерской) роты спустились в ущелье. Они прошли наискосок под деревьями. Прошло два часа, когда мы ждали их атаки.

Она не удалась. К полудню наши бойцы появились удрученные: местность была сильно пересеченной; советские дозоры шныряли в лесу. Офицер считал наш план неосуществимым и по своему праву дал приказ свернуть вылазку.

И тем не менее надо было обязательно провести эту операцию.

Враг наседал все больше и больше. Если мы не нанесем решительный удар по нему, его нанесет по нам он. Надо было выбирать: сделать попытку или потерять все. Я опять поговорил с добровольцами, и в полном составе мы снова отправили людей в рейд. Тот офицер, убедившись в необходимости эффективного удара, принял командование. Я поговорил с ними вполголоса перед выступлением на дне прохода.

Глаза этих ребят блестели воодушевленным светом. Некоторые из них только утром получили Железные кресты и горели желанием воздать им честь. Они выступили. Некоторое время, совсем немного, мы видели их в бинокль.

Опять прошло два часа. Было пять часов вечера. Красные с целью во второй раз овладеть колхозом бросились в атаку со своим обычным боевым кличем.

Другой крик, пронзительный, крик более тонкий, ответил им. Едва красные показались, как наши молодые ребята, ждавшие момента, затаившись у них за спиной, бросились в атаку! Они бросились в воду как настоящие львы!

Большевики поняли, что окружены. Большинство, не зная, что делать, побежали прямо на наши пулеметы или бросились на землю у изгородей. Многие сдались, настоящие гиганты с раскосыми глазами, похожие на горилл, их крошили прикладами наши пацаны с девичьей нежной кожей.

Увы! Половина из этих солдат-детей были убиты на выходе из чащи или при переходе реки. Их щуплые тела плавали под водопадами. Мы победили, но ценой этой победы была самая чистая, самая свежая кровь.