Александр Казанцев - Через бури

Саша в парадной форме стоял на площадке подъемного крана, как на капитанском мостике дредноута. Он внимательно всматривался в толпу: увидел опирающегося на палку Вакара. Палка была не дань моды, ее он носил после ранения на войне. Аскарова, механика Мехова и Шефера с дочкой….

Движение рычага — и тележка со своим поворачивающимся подъемным устройством покатилась вперед. Раздались восторженные крики и рукоплескания, как будто подъемная машина проделывала сложные «па». Саша потянул рычаг на себя — и подъемный кран поехал назад. Затем другим рычагом он повернул смотрящую в небо выносную стрелу, которой предстояло брать груз, направо от железнодорожного пути. Там были сложены грузы, которые он легко и перенес на стоящую на рельсах пустую платформу.

Но грузы были не только справа, но и слева, где находились зрители. Для большего эффекта там был приготовлен особо громоздкий груз, сколоченный из разломанных немецких ящиков, набитый всякой тяжелой рухлядью и обернутый веревочными канатами. Суетившиеся около него рабочие зацепили крюк крана за канатную петлю, устремив взгляды на конец стрелы. Она ярко вырисовывалась на фоне мрачного весеннего неба, когда зима делает последнюю попытку догнать красавицу-беглянку и остановить ее метелями.

Канат натянулся, и Саша, как бы слившись с подъемным краном, ощущал себя с ним одним существом. Как изменится вся его томская жизнь! Канат натягивался, как нерв, идущий к его мозгу. И вдруг заскользили Сашины ноги по полу кабины, а зацепленный груз не поднимался. Холодный пот выступил у Саши на лбу. Он непроизвольно, как наездник, которого обгоняют, ударяет любимую лошадь, перевел работу подъемной машины на крайний режим, с ужасом заметив, что ажурная стрела крана, вынесенная вбок, гнется, весь подъемный кран частью колес тележки поднимается с рельсов, вся его будка с котлом, со стрелкой манометра, показывающей опасную черту, накренилась. Кран падал. Саша бросился к котлу, открыл одновременно и свисток, и предохранительный клапан. Пронзительный, неистовый визг, как предсмертный крик жертвы, смешался с оглушительным шипением рвущегося из заточения пара. Полупрозрачное облако окружило его, и он мгновенно сполз на землю. Только быстрота случившегося спасла практиканта Званцева от серьезных ожогов.

Инна метнулась было к месту аварии, но отец удержал и строго, по-немецки потребовал, чтобы она ушла домой и ни во что не вмешивалась. С поникшей стриженой голов-коп побрела она к проходной, видя перед собой быстро шагающего отца и прихрамывающего Вакара.

Аскаров, как высеченный из камня, с непроницаемым монголоидным лицом, одним своим присутствием наводил порядок и тишину.

Саша и Гриша-такелажник сидели на обломках ящика, и Гриша ободряюще говорил:

— Ну, молоток! Машину собрал — и рекламанция налицо. Как в кабаке. Кран подъемный, что целовальник, на боку, ждет «по уху», выправляй Маруху, подкрась, как барышню к тиятру, где с пением и танцами. Опирета называется. А нам, мастерам, сполна — и с чарочкой. Жаль, по моим усам не потечет, да в рот не попадет.

— Почему?

— Работа наша сделана. Дадут мне, Саша, другую бригаду.

— Жаль, конечно, привык я уже к тебе.

— У нас так оно завсегда, что потяжельше на заводе — только Грише поднимать.

— Что ж тебе на плечи теперь ляжет?

— Рояля.

— Рояль?! — недоуменно повторил Саша. — В клубе-то только пианино. А в мартенах на рояле не играют. В прокатном — тоже.

— Ну и я о том же. У Шеферов только и есть рояль на заводе. А он тяжелый. Двадцать пудиков. Мне до этого надо крепче на ноги встать и ночью звезды сосчитать, на жестких бревнах поспать. Спиной окрепнуть.

— Квартиру другую им, что ли, дали?

— Ни, совсем съезжают от нас. И роялю с собой берут. Два раза погрузить придется — один раз на подводу, другой — на железнодорожную платформу.

Саша сам на понял, почему ему стало так горько.

Послышался звонкий топот копыт. Подъехала «карета скорой помощи» — личная коляска Шефера, с ним самим на козлах, а рядом, выполняя роль «санитара», сидел технический инспектор Вакар.

— Тутока он, тутока. Жив-живешенек, забирайте, товарищ Шефер. В облецах небесных на землю сошел, и хоть бы хны! А они горяченькие, как в бане.

Вакар с Сашей сели на заднее сиденье. Шефер погнал лошадь.

— Не понимаю, почему такой переполох. В детстве я попал в железнодорожную катастрофу, столкновение поездов, и то шуму меньше было.

— Сиди, сиди, молоток. Сам-то шуму не делай, — напутствовал дядя Гриша.

Шефер обернулся с козел и предложил Вакару поменяться местами.

— Я должен от всей души поблагодарить вас, товарищ Званцев. Вы не только оказали заводу услугу, но и меня лично спасли от суда, а то и от смерти. Старые легенды легли в основу новых заводов, но возвели тяжкую ответственность за технику безопасности на нас, руководителей заводов. Если бы вы не предотвратили взрыв парового котла, последствия были бы непредсказуемыми. Когда я стоял сегодня на нераскрытом ящике с рельсовыми захватами, то меня осенило, что здесь лежат вовсе не приспособления для удлинения рельсов. Я прочел и понял нашу с вами, а вернее мою, ошибку: в ящике лежали захваты рельс, на которых стоит кран. Они призваны помогать противовесу при перенесении груза с левой или правой стороны пути на открытую платформу, ради чего и был выписан этот кран моими предшественниками. Не вы, а я должен был это учесть. Не беспокойтесь о своей контрактации. Ее полезность подтверждена была вашей сметкой и инженерным подходом.

«Да, но рояль?» — вертелось на языке у Саши. Но он так и не решился задать этот вопрос.

Две недели пролежал в больнице ошпаренный паром практикант. «Небесные облаца», спустившие его на землю, были еще слишком горячими. Когда Саша Званцев вышел на завод, кабинет начальника технического отдела был пуст. Саша писал сухие письма семье, что отныне они будут иметь производственную стипендию, на большее пока он был не способен.

Отведенная Званцеву комната была на редкость неудобна, напоминая узкий коридор с единственным окном в торце, где только и можно было поставить стол с непременным телефоном. Втиснуть рядом выданную казенную железную кровать не удавалось, мешала несообразно расположенная дверь.

— Пошто Господь Бог начальство хозяйственное обижает? Вместо мозгов — труха с соломой, а те лошадиное стойло или хлев коровий инженеру заводскому для жилья предлагают. Мужики себе избы лучше строят. До Аскарова напрямик пойду.

— Не надо, дядя Гриша. Здесь из окна особняк виден. В нем рояль стоял. Я окно открою — и мне музыка слышится. Там сейчас ремонт идет. Аскаров мне его обещал, как семья приедет. А жена — тоже инженер.

— Какой из бабы инженер? Ей бы еще енеральские эполеты и штаны из-под юбки с лампасами. Вес одно наш брат не признает. Не обложишь — не поедешь, особливо ежели в гору.