Лев Энгельгардт - Записки

Т. е.: «Извините, господа, я забылся; я знаю наш народ и с ним обошелся так, как он заслуживает».

Днепровский полк поступил в сие число.

Форштат — предместье.

Тот самый, который столь славно защищал крепость Гаэту в Неаполитанском королевстве от французов.

Бреш-батарея сооружалась для производства бреши в крепостной стене и состояла из орудий большого калибра.

Картаульный — от «картаун» — немецкий термин, обозначавший отношение длины ствола орудия к его калибру; в России введен графом Шуваловым как мера артиллерийского веса в 1 пуд применительно к единорогам; различали картаульные (т. е. пудовые), полукартаульные (1/2 пудовые) и 1/4 картаульные (1/4 пудовые) единороги; употреблялся недолго.

Кугарновы, правильно — кегорновы мортиры, изобретены голландским военным инженером Мено Кегорном в 1674 г., применялись при осаде и обороне крепостей для обстрела на дистанции до 450 саженей, калибр около 6 дюймов, вес гранаты 16 фунтов.

Запорожские козаки именовались так потому, что жили за днепровскими порогами. С давних времен они зависели от малороссийских гетманов, но, по отдаленности, часто передавались в покровительство Польши, иногда крымским татарам, а иногда туркам. Во время измены Мазепы с ним многие ушли в Турцию. В последнее время они принадлежали России. Сечь их была при устье Самары, впадающей в Днепр. Сечь происходит от слова «засека», ибо они всегда оною укреплялись. Всякой нации люди и всякого звания ими принимались; управлялись они своим кошевым (от слова кош — сообщество запорожских казаков, административно-хозяйственная их единица, род артели.), письменных законов они не имели, но по преданию порядок утвержденный твердо хранили; подобно мальтийским кавалерам, все были холосты; многие из них были женаты, но жены их были в отдалении от Сечи, и не смели их туда привозить; сии поселения вне Сечи назывались зимовьем. Вера их была греко-российская. Церкви их были богато украшены; жили они промыслом рыбным, а более грабежом в Польской Украине, а потому из польских господ в том краю мало живали. Но когда после турецкой войны 1773 года Днепр до самого устья стал принадлежать России, то Сечь [была] уничтожена. Запорожцы употреблялись на службу наравне с малороссийскими козаками, но их флотилии много сделали пользы, а сухопутные запорожцы были самое худое войско, без малейшей дисциплины. Императрица пожаловала им по окончании сей войны на Черном море остров Тамань; названы они уже черноморскими козаками и причислены к Таврической области, но управляются своим кошевым, состоя под ведомством военного министерства.

Туда же светлейший князь отправил трех гвардии офицеров: Ц<���ызарского>, Ч<���ерткова>, Т<���ерского>, присланных императрицею в армию, чтобы они заслужили и омыли своею кровию оказанную ими трусость во время сражения нашей флотии против шведов под начальством принца Нассау. Они, командуя одним судном, в самое жаркое сражение вышли на остров; а сержант гвардии Рунич, бывший на оном, оказал большую храбрость. Принц Нассау, заметя оное, спросил, кто начальник сего судна, и немало удивился, что то был сержант. Спросил: «Где же офицеры?» — и, когда узнал о их подлом поступке, донес государыне. После штурма они все трое получили георгиевские кресты.

A. B. Храповицкий, статс-секретарь Екатерины II, записал в дневнике 22 августа 1789 г.: «Приехал вчера Турчанинов от принца Нассау с дополнительным известием о победе, яко самовидец; сказано: Терский несчастный отец! один сын убит, другой… будет наказан за то, что, оставя команду, ушел с галеры. — С галеры «Пусталчи» Преображенские капитан Чертков с прапорщиком Терским и подпоручиком Цызарским ушли на берег при начале сражения. Трое сержантов: Тюнин, Рунич и князь Елымов командовали галерою во время сражения. Они пожалованы гвардии в подпоручики» (Памятные записки A. B. Храповицкого. М., 1990. С.203).

Об ухаживаниях Потемкина за Е. Ф. Долгорукой см. также в мемуарах В. Н. Головиной (История жизни благородной женщины. М., 1996. С.106–107).

Много такового своенравного его обычая случалось в его жизни: так, например, бывши в Петербурге, узнал он, что в Херсоне какой-то чиновник хорошо передразнивает известных лиц; тотчас отправил он за ним курьера; как скоро тот приехал, то и приказал ему передразнивать всех, кого он умел, потом и самого себя. Его светлость, позабавившись таковым дарованием, приказал ему отправиться в свое место. Бывши под Очаковом, услышал он, что некто г. Спечинский, живший в Москве в отставке, знает наизусть все святцы, то есть какого святого каждого месяца и числа. Тотчас он послал за ним; тот, получивши от светлейшего князя приглашение, думал, что как без Ахиллеса не могла взята быть Троя, так и без него не может быть взят Очаков. С восторгом принял он тот зов и при отъезде из Москвы обещал многим свою протекцию и разные милости. Когда он явился к его светлости, то князь его спросил: «Правда ли, что вы знаете наизусть все святцы?» И по утвердительном ответе спросил: «13 января какого святого?» Тот ему отвечал. Князь справился с святцами. «А 10 февраля?» Потом спросил по одному числу в каждом месяце. «Какая счастливая у вас память! Благодарю, что вы потрудились приехать; можете отправиться в Москву когда вам угодно».

В бытность мою у него адъютантом, в один день спросил он кофею; из бывших тут один вышел приказать; вскоре спросил опять кофею, и еще один поспешил выйти приказать о том; наконец, беспрестанно просил кофею; почти все по одному спешили приказать по его нетерпеливому желанию; но как скоро принесли кофей, то князь сказал: «Не надобно, я только хотел чего-нибудь ожидать, но и тут лишили меня сего удовольствия».

В один день князь сел за ужин, был очень весел, любезен, говорил и шутил беспрестанно, но к концу ужина стал задумываться, начал грызть ногти, что всегда было знаком неудовольствия, и наконец сказал: «Может ли человек быть счастливее меня? Все, чего я ни желал, все прихоти мои исполнялись, как будто каким очарованием: хотел чинов — имею, орденов — имею; любил играть — проигрывал суммы несчетные; любил давать праздники — давал великолепные; любил покупать имения — имею; любил строить дома — построил дворцы; любил дорогие вещи — имею столько, что ни один частный человек не имеет так много и таких редких; словом, все страсти мои в полной мере выполнялись». С сим словом ударил фарфоровою тарелкою об пол, разбил ее вдребезги, ушел в спальню и заперся. Если записывать все его таковые странности, то можно бы наполнить огромный том.