Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Этот пятый арест, в результате которого властям впервые удалось выдворить его в ссылку и заставить отбыть её, пришелся на время поражения первой русской революции и резкого спада борьбы масс. Начались тяжелые годы политической реакции (1907–1910).

Тяжелыми они были и для российской социал-демократии, переживавшей кризис внутри РСДРП. Значительная часть меньшевиков («ликвидаторы») выступила за прекращение её нелегальной деятельности; в то же время среди большевиков обнаружились противники использования легальных форм борьбы, настаивавшие на отзыве членов РСДРП из открыто работавших организаций («отзовисты»). Небольшая группа во главе с Троцким заняла центристскую позицию примирения всех фракций, не считаясь с их принципиальным расхождениями.

Ещё находясь в саратовской ссылке, а затем после освобождения в 1908 году Рыков занял четкую позицию во внутрипартийной борьбе. К тому времени его авторитет стал настолько значительным, что от его позиции зависело многое. «Похоже на то, — отмечал В.И. Ленин в конце апреля 1909 года, — что Власов теперь решает судьбу: если он с глупистами, обывателями и махистами, тогда, очевидно, раскол и упорная борьба. Если он с нами, тогда, может быть, удастся свести к отколу парочки обывателей, кои в партии ноль».

Как выше отмечалось, первое упоминание о Рыкове в многотомной биохронике В.И. Ленина относится к апрелю 1909 года. Оно связано с только что процитированным текстом, извлечённым из ленинского письма, в котором, как утверждают составители биохроники, «говорится о примиренческой позиции Власова». Такое утверждение — явная дань историографии, годами порочившей Рыкова.

Что же было на самом деле? В конце апреля — начале мая 1909 года Владимир Ильич направил несколько писем большевику Иннокентию Дубровинскому (через несколько лет, в 1913 году, он погиб в туруханской ссылке) с оценкой внутрипартийного положения и критикой ликвидаторских позиций в РСДРП. Нетрудно заметить, что в письмах чувствуется ожидание приезда Рыкова-Власова в Париж, где с конца 1908 года (до лета 1912 года) жил и работал Ленин. 5 мая на бумагу ложатся стремительные ленинские строчки: «Вчера приехали Марат (целиком с оппозицией) и Власов (с нами)».

Власов, писал далее Ленин, «с нами принципиально, но порицает за торопливость… Значит, не бойтесь»: Власов отныне будет у власти, и ни единой несообразности мы теперь не сделаем.

Власов упрекает нас за неуменье обходить, обхаживать людей (и он тут прав). Значит, и тут не бойтесь: Власов отныне все сие будет улаживать».

Уже в день их приезда, сообщал в заключение Ленин Дубровинскому, состоялось собрание парижской группы РСДРП. На нем женевская группа объявила о разрыве с Большевистским центром. Марат (Шанцер), член этого центра, держал речь в поддержку женевской группы. «Власов говорил против него», — коротко завершает Владимир Ильич.

Не касаясь конкретно кризиса в РСДРП, следует прокомментировать приведенные ленинские письма в аспекте оценки деятельности Рыкова, что необходимо для понимания отношения к нему Ленина и партии не только тогда, в 1909-м, но и в послеоктябрьские годы.

Отметим прежде всего и ещё раз, что уже в то время, чуть ли не за десяток лет до поворотного 1917 года, этот революционер, не достигший ещё и 30 лет, приобрел своей повседневной неутомимой работой в стране высокий авторитет в партийной среде. Раскрылись его деловые качества организатора и волевого человека. Но авторитет вырос благодаря не только революционным действиям. Он был неразрывно связан и с его принципиальными позициями, и с нравственно-идейными качествами. И надо ли удивляться той вере в него, которая отчетливо видна в последнем упомянутом письме Ленина? Эта вера будет в конечном счете сохраняться на протяжении всех их взаимоотношений, пройдет через совсем не простые испытания.

В этой связи уместно привести относящиеся к тому времени слова Г. Ломова (Оппокова) об отношении Ленина к Рыкову. Владимир Ильич, отмечал он, ценил в Рыкове «прежде всего его неутомимую энергию, его ясную голову и бурный темперамент. Он считал его одним из самых талантливых практиков, который может поставить организацию при самых трудных условиях, в любой местности, в любом городе. Владимир Ильич высоко оценил умение Алексея Ивановича подходить к простому рабочему и крестьянину, его умение сливаться с их интересами умом и сердцем». Последнее стоит заметить особо — уже в ту пору складывались черты, которые будут свойственны будущему государственному деятелю.

В свой приезд в Париж в начале лета 1909 года Рыков задержался здесь на несколько недель. Он принял участие в организации и проведении в июне совещания расширенной редакции большевистской газеты «Пролетарий» (фактически Большевистский центр), созванного для сплочения большевистских сил против «отзовистов», укрепления позиций в борьбе за революционную РСДРП. Протоколы совещания свидетельствуют, что товарищ Власов председательствовал на первом заседании. Затем он выступил с докладом о меньшевистской партийной школе на Капри, которая «стремится сделаться партийным центром», сыграть, как он выразился, роль троянского коня в «завоевании» реформистами РСДРП. Совещание приняло подготовленную им по этому вопросу резолюцию.

Вместе с тем, захваченный революционной практикой, он явно недооценил значение философских разногласий, обнаружившихся в среде социал-демократии. Выступая на совещании в связи с выборами редакции, он говорил: «Я бы воздержался от голосования, ибо я не философ… Должен указать, что при выборах в редакцию ЦО [центрального печатного органа. — Д-Ш. ] товарищи руководствуются политическими и тактическими взглядами, а не философскими. В этом направлении я намерен поступать и дальше».

Объективности ради надо сказать, что такой неверный взгляд был, в общем-то, распространен между «практиками». К примеру, один из них — Сталин, занял неправильную позицию в отношении имеющей огромное идейное значение работы В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (1909), вообще считал ленинскую борьбу с оппортунистами в РСДРП «заграничной бурей в стакане воды».

Возвращение Рыкова в Россию летом 1909 года было быстро зафиксировано петербургскими жандармами. «Известный член центрального комитета партии, кличка Алексей, — телеграфировали они своим коллегам, — возвратился в Москву». Фальшивый паспорт на имя харьковского мещанина Белецкого не помог: в сентябре товарищ Алексей оказался в одной из московских тюрем и после трехмесячной «отсидки» отправлен этапом в архангельскую ссылку. Пришло время увидеть Северную Двину и её приток Пинегу с одноимённым поселком.