Иван Майский - Воспоминания советского посла. Книга 1

Макдональду было тогда под 50, но, как большинство англичан в этом возрасте, он выглядел еще очень молодо и бодро. Высокий, прямой, крепкий, с небольшой шапкой темных волос, в которых блеснули первые серебряные нити, он казался воплощением здоровья и энергии. Говорил Макдональд густым, глубоким голосом, в котором чувствовалась большая скрытая сила. Во всей внешности Макдональда было что-то от проповедника, но среди английских политических деятелей {27} это довольно частое явление.

Макдональд принял меня дружески, но несколько свысока. Меня это слегка задело, но я не показал виду. Разговор наш продолжался около часу. Беседовали мы о России и российском революционном движении, об Англии и английском рабочем движении, о парламенте, о тред-юнионах и многих других интересных вещах. Макдональд, между прочим, рассказал мне об истории возникновения лейбористской партии и о своей роли в ее рождении и развитии.

Под конец мы перешли на более интимные темы. Я расспрашивал Макдональда об его прошлом, об его происхождении и воспитании. Макдональд отвечал охотно и с большой теплотой. Он с любовью вспоминал свою родную деревушку Лоссимаус на севере Шотландии, где он родился и провел детство. Говорил о бедности, в которой прошли его первые годы, о бабушке, которая оказала большое влияние на его развитие, о своей прежней работе в качестве учителя.

Затем точно тень прошла по лицу Макдональда, и он, проведя рукой по волосам, вдруг заговорил о своей жене. Она незадолго перед тем умерла. С глубоким чувством Макдональд рассказывал, какую огромную роль покойная играла в его жизни, каким замечательным другом и товарищем она ему была и как горько он чувствует теперь ее отсутствие. Постепенно волнение Макдональда усиливалось. Он не мог уже сидеть на месте, встал со стула и заходил по комнате. Потом, глядя проникновенным взором куда-то вдаль, Макдональд приглушенным голосом добавил:

— В этом великом горе меня поддерживает только одна мысль… мысль о том, что рано или поздно мы вновь встретимся с ней там…

И Макдональд выразительно поднял руку к небу!

Я чуть не свалился со стула. Я был поражен до глубины души. В моей голове тогда еще никак не укладывалось, что вождь социалистического движения может так примитивно верить в загробную жизнь. Только позднее я понял, что английский социализм нередко питается религиозными пережитками и даже любит выводить свои концепции из этики первоначального христианства… За первым «шоком» последовали другие. Встречаясь с Макдональдом и близко наблюдая его политическую деятельность, я очень скоро понял, что Макдональд является типичным реформистом и легалистом английского толка. Революционных методов борьбы пролетариата он не признавал, приход социализма представлял себе по-фабиански, в порядке постепеновщины, как результат длинной цепи частичных социальных реформ. Не случайно Ленин в те годы писал в статье «Манифест либеральной рабочей партии», что Макдональд ведет либеральную рабочую политику [104]. Марксизм был для Макдональда анафемой, и это часто вызывало у меня протест и раздражение. Однако в вопросах практической политики Макдональд иногда выступал так, что заслуживал одобрение даже со стороны Владимира Ильича. Когда в начале 1914 г. английские помещики северной Ирландии (Ольстера) взбунтовались против либерального правительства Асквита — Ллойд-Джорджа, хотевшего ввести гомруль (самоуправление) для Ирландии, а офицеры посланных против помещиков воинских частей отказались сражаться с «протестантами Ольстера», Ленин в статье «Конституционный кризис в Англии» с сочувствием цитировал слова Макдональда, сказанные им в парламенте:

«Эти люди (офицеры. — И. М.)… думают только о том, чтобы воевать против рабочих, а когда речь заходит о том, чтобы заставить богачей и собственников уважать законы, они отказываются выполнить свой долг» [105].

Потом пришла первая мировая война. В Англии началась «шовинистическая вакханалия», и лишь немногие имели мужество выступить против нее. Среди этих немногих был Бернард Шоу. Среди них оказался также Макдональд, который, исходя из принципов буржуазного пацифизма, пошел «против течения» и за это подвергся травле в печати, в парламенте, с церковной кафедры. В ноябре 1914 г. в статье «Положение и задачи социалистического Интернационала» Ленин отмечал:

«Отпор шовинизму дают Макдональд и Кейр-Гарди из оппортунистической «Независимой рабочей партии»» [106].

Такую позицию Макдональд сохранял и позднее. И это имело положительное значение. На конгрессе Коминтерна Ленин говорил:

«…Тов. Галлахер рассказал нам здесь, как он и его товарищи действительно превосходно организовали революционное движение в Глазго, в Шотландии, и как они во время войны тактически очень хорошо маневрировали, как они умело оказывали поддержку мелкобуржуазным пацифистам Рамсею Макдональду и Сноудену, когда они приезжали в Глазго, чтобы путем этой поддержки организовать крупное массовое движение против войны» [107].

Все это накладывало свой отпечаток на мои отношения с Макдональдом накануне и в первые годы первой мировой войны. Я во многом был несогласен с Макдональдом, но продолжал поддерживать с ним знакомство, ибо он сильно мне помогал в изучении британского рабочего движения. А когда разразилась война 1914-1918 гг., у нас появился общий и очень важный интерес: борьба против войны. Правда, мотивы у нас были разные, однако на практике нам нередко приходилось идти вместе примерно так, как в те дни приходилось это делать Галлахеру и другим левым английским социалистам.

Известие о Февральской революции в России произвело на Макдональда огромное впечатление. В течение нескольких дней он все повторял:

— Ex Oriente lux! (С востока свет!)

Макдональд выражал надежду, что русская революция явится освободительницей человечества от ужасов и страданий войны. 31 марта 1917 г. (как уже упоминалось выше) в Альберт-Холле был устроен грандиозный митинг в честь русской революции. Макдональд выступал там в качестве одного из главных ораторов.

Вскоре после того русские эмигранты устроили другой большой митинг по поводу февральских событий — в Кингсуэй-Холл. Я на нем председательствовал, а Макдональд и Филипп Сноуден, другой социалистический лидер тех времен, были основными ораторами. И опять Макдональд произнес яркую и сильную речь, в которой, признавая огромное значение русской революции, открыто выражал свою веру в ее освободительную миссию.

В одно прекрасное майское утро 1917 г. ко мне неожиданно постучались два не совсем обычных гостя. Это были делегаты с русского крейсера «Аскольд», который прибыл из Тулона в Девонпорт. Один из делегатов был гардемарин, другой — кочегар из машинной команды. Оба рассказали мне волнующую историю: в течение почти года «Аскольд» (крейсер в 6 тыс. тонн) ремонтировался в Тулоне; за это время установились тесные отношения между командой и русскими политическими эмигрантами, находившимися во Франции; революционные настроения среди матросов нарастали; агенты царской охранки устроили на «Аскольде» провокационный взрыв, который не принес судну никаких серьезных повреждений, но дал повод руководству крейсера арестовать 150 человек из состава команды и расстрелять четырех матросов; это вызвало страшное озлобление среди команды против командира крейсера и старших офицеров; атмосфера на «Аскольде» чрезвычайно накалилась; в начале февраля 1917 г. крейсер, не закончив ремонта в Тулоне, прибыл в Девонпорт (Англия), где продолжил ремонт; здесь он встретил Февральскую революцию; офицерский состав судна перетрусил и стал заигрывать с командой, в апреле был создан судовой комитет, который решил разыскать в Лондоне и пригласить на крейсер политических эмигрантов; случай привел делегатов комитета ко мне, и они настойчиво просили меня поехать с ними в Девонпорт.