Жан Эрбе - Французы и русские в Крыму. Письма французского офицера к своей семье во время Восточной войны 1853–1855 гг.

Мой мужественный товарищ и превосходный друг Кох подвергался опасности быть убитым вчера в траншеях громадной гранатою 48 сантиметрового калибра, выпущенной неизвестно какой батареей рикошетом против наружного фаса 3-ей параллели; она упала почти вертикально к ногам капитана Коха. Хотя у него оторвало только каблук и часть подошвы сапога, но с такою силою, что неизвестно еще, не понадобится ли сделать ампутацию ноги. Рота гренадер 1-го батальона, которою он командовал теряет в нём, хотя и на некоторое лишь время, очень хорошего начальника, всегда заботившегося о благосостоянии своих подчиненных и исполненного относительно их добродушием.

Прошел говор, которому впрочем я не даю никакой веры, что должен приехать Император, лично принять командование Восточной армией! Такое решение объясняют затруднениями, которые англичане создают Канроберу, не исполняя его предположений, или не помогая ему, согласно его желаний!

Всегда бывает так, когда армия имеет не одного начальника.

Необходимо, чтоб английское правительство строго подчинило свою армию главенству французского командующего войсками. Но национальное самолюбие и политика этому противятся… от чего терпит служба и ничего не идет вперед…

Лагерь у Мельницы 11 мая (29 апреля) 1855 г.

Со времени моего последнего письма, не произошло ничего важного ни на правом ни на левом флангах. С обеих сторон мы видим русских, которые усиливают свои передовые укрепления с явным намерением соединить их вместе, и удивляемся, какие причины мешают нам завладеть этими укреплениями ранее, чем они будут приведены к окончательному устройству.

Хорошо известно, что это будет серьезное дело, но так как оно неизбежно, то пусть лучше совершится теперь, чем позднее. Это общее желание офицеров и солдат, а последние еще настойчивее просят возможно скорейшего приступа.

Все знают, что генерал Канробер имеет в характере некоторую нерешительность, когда особенно его ответственность является обязательной, что и верно. Но небезызвестно также, что единогласный совет генералов устраняет его ответственность.

Всё-таки необходимо найти причину нашего бездействия. Я не решаюсь писать, что она может быть находится в злой воле наших союзников, хотя этим повторю то, что слышу каждый день. Есть что то, что ускользает от нас в настоящее время, и что нам может когда-либо сообщить история.

Такая медленность заставляет еще более сожалеть, что пистолетный выстрел в Императора понудил его, как можно судить по газетам, не выезжать из Франции для принятия высокого управления союзными армиями. Одно его присутствие внушило бы страх главнокомандующим, а за неимением вдохновения и опыта в военной науке, он слушался бы мнений своего совета и таким образом привел бы дело к желательным результатам.

У нас несколько дней шел дождь, чему мы были очень рады. Источники начинали иссякать, а долина реки Черной еще не вполне в наших руках для того, чтобы мы могли брать из реки воду во всех пунктах. Конечно, одной из главных задач будет овладеть левым берегом Черной, когда прибудут объявленные подкрепления.

Уже пять или шесть дней, как мой батальон находится к прикрытии, стоя резервом в редуте, называемом Английским. Не имея никакой срочной службы, я гулял в окрестностях его и встретил капитана 2-го, полка зуавов Жанари. Он известен всей Африканской армии, как человек оригинального ума. Вот что на днях придумано им из желания подшутить над русскими. Он взял у артиллеристов, несколько испорченных зарядных картузов и выбрал оттуда подмоченный порох, а за насыпью, сделанной для защиты от рикошетов русских гранат, бросаемых батарей «Пустышки» вырыл 6 ям. Застав его за этой работой, я спросил:

«Что вы хотите сделать?»

— О! отличную шутку.

Затем он заполнил эти довольно большие ямы наполовину испорченным порохом из картузов и последовательно зажег их… Большое облако дыма поднялось над этими ямами, но я всё-таки не понимал, что будет… через минуту «Пустышка» послала нам серию ядер и гранат, которые не достигая нас, падали на крутые склоны насыпи за которой мы помещались.

«Вы видите, — сказал мне мой товарищ, — Пустышка думала, что это мортирная батарея, — я же при помощи 8 или 10 испорченных зарядов, заставил потерять их даром более 200 пушечных выстрелов!»

Лагерь у Мельницы 23/11 мая 1865 г.

Наш новый начальник, полковник Даннер приехал 18 мая и принял сейчас же командование полком, который ему передан был подполковником Поз д’Ивуа.

Наш полковой командир, человек большого роста, сильный и крепко скроенный. Кажется он обладает живым и даже увлекающимся характером я принадлежит к числу людей благодушных. Судя по тому, что полковник осведомился о всём, мы чувствуем, что он один будет командиром, не разделяя ни с кем этой обязанности.

После очень долгого и подробного осмотра полка, во время которого осторожно расспрашивал всех командиров роты, не для того чтоб поставить их в затруднение, но чтоб подробнее разузнать всё, полковник Даннер отправился в лазарет, куда я ему сопутствовал и и хорошо понял по вопросам, раненым и больным задаваемым, в добродушнейших выражениях, которые сумел найти в утешение или для поднятия их нравственного духа, — что мы имеем командира с добрым сердцем, который как отец позаботится о своих подчиненных.

На другой день рано утром, полковник пришел за мной и просил сопровождать его в прогулке по окрестностям лагеря, для указания, где берут топливо и воду, где производится раздача пищи, и многих других незначительных подробностей, которыми интересуются немногие полковые командиры. Вечером я должен был повести его к нашим траншеям, и он меня часто ставил в затруднение, расспрашивая, почему именно устроено такое, а не другое укрепление, о пользе его, средствах защиты и проч. Я был очень недоволен собою, потому что, хотя давно уже живу среди этих работ, но не возбуждал и десятой части вопросов, обращенных ко мне. Даже более, ему приходилось много раз на эти вопросы давать мне объяснения, когда он замечал, что я не в состоянии был ему отвечать. Наверно я показался ему невеждой!.. Я в отчаянии!

Во время завтрака полковник был прелестен, рассказывая нам о событиях во Франции, о том интересе, который возбуждает всецело Восточная армия в стране, об энтузиазме, производимом нашими победами, а также и об опасениях, рождающихся вследствие длительности осады.

Разговор его одушевлен, полон интереса и не касается службы. Мы оказали большое внимание провизии, привезенной им для своей кухни в качестве подарка, счастливо прибывшего лица на новое дело, а он поднял бокал с шампанским в честь полка и его славы!