Леонид Дядюченко - Какая она, победа?

Хуриевым можно было и рисковать.

Беник Майлян шел впереди головного бульдозера. Вернее, пятился

перед ним. Весь световой день. Все два километра по горизонтали и шестьсот

метров по вертикали, все двадцать пять дней штурма отметки «1300».

Пятился, не сводя глаз с висящей над склоном гусеницы, осторожно

командуя чуть заметными, предельной скупости движениями напряженной

ладони. Этой ладонью он говорил больше, чем смог бы сказать словами,

объяснить на чертеже. И его ладони бульдозерист доверял больше, чем са-

мому себе. Это был особый, высший класс работы, высшая мера понимания,

доверия, а еще и азарта, без чего на 1300 пробиться было бы, наверное,

невозможно.

А они пробились. Последний рывок получился таким резким, что на

перевальную седловину, к самой верхней точке тропы головной бульдозер

выскочил без гусеницы — не выдержала, слетела. Тут помучились

основательно. Для домкрата и то места не нашлось, думай, ломай голову, как

машину обуть — задачка!

Пролетел вертолет, в вертолете находился Бушман, он увидел на

седловине неподвижный бульдозер, а рядом пять-шесть человек, чем занятых

— непонятно. А они надевали гусеницу. И поскольку деваться некуда,

надели ее. Пока чинились, вниз не спускались, ночуя тут же, на 1300,

облюбовав для жилья глубокую нишу под карнизом конгломератовой

скалы. . Впоследствии каменный козырек отвалился, рухнул на тропу, и все

невольно вспоминали о том, как изо дня в день проезжали под этой глыбой,

укрывались под ней от дождя, спали, сидели у костра. Вот ведь как удачно

вышел срок этому дамоклову мечу: ночью да еще в воскресенье!

92

Со временем по бульдозерной тропе наладилось «регулярное»

движение, стали ходить даже «пассажирские» бульдозеры, эдакие

дилижансы, оснащенные креслами-самоделками на двадцать с лишним

персон. Их прозвали «бульдобусами». Или «такси». «Такси» доставляли

рабочих со створа на 1300 всего лишь за час. Здесь, на верхнем этаже

стройки, становилось все многолюдней, и ранней весной 1965 года бригады

Анарбаева, Абрамова, Андреева и Петрова приступили к монтажу

воздухопровода, который надо было перекинуть через ущелье с левого борта

на правый. Но как это сделать?

ПЕТР ФЕДОРОВИЧ. ГОСТИНИЦА «ЛЮКС»

Кто бы ни приезжал в Кара-Куль устраиваться на работу, первый визит к

Шинко. Поймать этого человека, помимо приемных часов, трудно, но при

известном терпении и охотничьих навыках иногда удается. Торчит под

управленческими окнами шинковский «газик», значит, на месте Петр

Федорович, во всяком случае в этом здании, не в кабинете, так в коридоре

можно перехватить. Нет «газика» — ищи ветра в поле, с машиной Петр

Федорович не расстается. Он прихрамывает, много ходить пешком для него

затруднительно, да и некогда особенно разгуливать; а во-вторых, бывший

шофер! Как удобно быть самому себе персональным водителем! Всегда под

руками, отгулов за переработку не просит, ни воркотни, ни взгляда хмурого,

если ехать куда в неурочный час, ни загадочных неисправностей, роковым

образом возникающих в зависимости от каких-то домашних обстоятельств. А

уж гонять такую безответную личность можно напропалую днем и ночью, в

будни и праздники: очень понимающий товарищ этот сам себе персональный

шофер!

Когда Толя Балинский появился у Шинко, приемная была забита

народом. Кто терпеливо ждал непонятно какой очереди, кто входил без

церемоний, да и там, в кабинете, народу накопилось больше чем достаточно

93

и за длинным столом, и на стульях вдоль стен, и просто стоящих над самой

душой. А эта душа, этот большой, громоздкий человек с крупными чертами

лица, с громким глуховатым голосом, с распадающимися прядями

зачесанных назад волос сидит скособочившись, словно присел на минутку,

кивая вновь и вновь входящим, отвечая сидящим за столом, прижимая

плечом телефонную трубку, потому что руки заняты бумагами, авторучкой, и

жить иначе этому человеку никак, по всей вероятности, не удается.

Шинко — заместитель начальника стройки. По каким вопросам? Он не

ответил еще по одному телефону, звонит другой. Вы слушаете? Шесть домов

остались без газа, отсекло клапан. Мужики с работы придут, как прикажете

их кормить, может, вы, Петр Федорович, их накормите? Звонок. Прорвало

канализацию, нет сантехников. Сами попробуйте в ЖКО дозвониться, то ли

на свадьбу, то ли на похороны уехали, вечная история! Звонок! Кто дал рас-

поряжение спилить дерево? Он его сажал? Пусть ко мне зайдет, нет, вы меня

поняли? Звонок! Магазины не принимают продукцию, а потом жалуются, что

пекарня завозит черствый хлеб. Звонок! В магазинах провели санобработку,

поэтому временно нет приема, вот и все, нечего на это сваливать! Звонок!

Почему, в конце концов, эту санобработку понадобилось проводить разом во

всех магазинах? Кому удобно, санинспекции? А вы о людях подумали? Что

теперь, за булкой хлеба в Андижан ехать? Звонок! Журналист из Польши? Из

какого журнала? «Пшиязнь»? Ну что ж, встретим, покажем. Есть что по-

казать!

—Слушаю вас, девушка. Так, насчет работы. Восемь классов?

Специальности нет. Надо было списаться, что ж зря в такую даль ехать? Нет,

нам нужны люди, но нам специалисты нужны, понимаете? Ну зачем плакать.

Это самое последнее дело. Где остановились? Так, пока нигде. Родители?

Так, мама есть, понятно. Ну что ж, зайдите завтра. К вечеру. Сразу не

обещаю, но что-нибудь на первое время подыщем. И учиться надо. У нас есть

где учиться. Подождите. И перестаньте плакать. Алло, общежитие? Шинко

говорит, здравствуйте. Что у нас там с местами? Понимаю. У меня просьба,

94

сейчас к вам подойдет девушка, примите, пожалуйста. Дакает, надо принять,

вы меня понимаете?

. .Шинко попал в Среднюю Азию случайно, после демобилизации из

армии. Ехал с фронта в Барнаул, домой, а попал вон куда, в Киргизию.

Попутчик один, с Иссык-Куля, из Тамги, красноречивый оказался. Да и

слушатель, кстати, никогда проблемой некоммуникабельности не страдал.

—Лижишь пид яблоней, а яблоко тилька блысть и в рот, — смачно

рассказывал тамгинец.

Такого сибиряку испытывать еще не приходилось. Решил отведать. И

хотя Рыбачье, где Шинко устроился шофером, никак на вышеописанные

райские кущи не походило, Киргизия не разочаровала, а с каждым рейсом, с

каждой петлей горных дорог привязывала к себе все крепче, пока не

привязала совсем. Поколесить пришлось вдоволь и по Прииссыккулью и по

Тянь-Шаню — всюду, где только на четырех скатах проехать можно было;

друзья чуть ли не в каждом аиле появились, как без друзей? Когда же