Владимир Гузман - Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра

Часам к пяти вечера мы дошли до места, где в Оби-Хингоу вливается из боковой долины, ведущей непосредственно к Хазрати-Бурху, река Оби-Мазор. Теперь нужно было перебраться на ту сторону, в кишлак Сангвор, стоящий на обрывистом берегу у слияния двух потоков. Еще вчера здесь был подвесной мост, а на близлежащей поляне располагался лагерь инструкторов-спасателей. Однако, по странному стечению обстоятельств, этот мост тоже сорвало чуть ли не одновременно с бетонным перед Лянгаром! Как рассказывали заходившие на метеостанцию парни из Сангворского лагеря, несколько человек как раз находились на подвесной переправе, когда лопнули тросы. Конструкция накренилась, но людям, по счастью, удалось удержаться, зацепившись за предательские стальные жилы. Едва они добрались до берега, мост окончательно рухнул и был в считанные минуты снесен бешеным потоком вниз по течению. Именно обрушение переправы и невозможность перехода на другую сторону, где были запланированы учебные мероприятия, вынудили спасателей свернуть палатки и отправиться восвояси. Как оказалось — и эта затея была тщетной: обрушение автомобильной переправы за Лянгаром поставило точки над «i», и с полсотни энтузиастов горного туризма остались заблокированными в «лянгарском мешке».

К счастью, в Сангворе оставалась неповрежденной канатная переправа с люлькой, находившаяся в ведении местного жителя по имени Назри. Формально Назри исполнял обязанности смотрителя гидрологической станции, частью инвентаря которой и являлась эта канатка, а неформально — распорядителя мехмонхоны, то есть специальной гостиницы для паломников, останавливавшихся здесь на пути к Хазрати-Бурху и обратно. Однако Назри категорически отказался обслуживать посторонних «туристов», мотивируя это запретом начальства (якобы люлька и канаты изнашиваются), а по сути, не желая пускать собравшуюся тут профаническую чернь в священную зиаратную долину. Иное дело — паломники.

Сангвор. Наше появление, вероятно, заметили с того берега, потому что, когда «белый блок» подошел к переправе, там уже ждал мальчишка, который и перевез нас по двое на тот берег свинцового потока. Каждый из пассажиров давал ему по рублю. Дал и я. Мы сразу направились к мехмонхоне. Это был большой (по местным понятиям) дом на обрывистом берегу Оби-Мазора. Строение состояло из двух просторных комнат, устланных войлочным покрытием и курпачами, стены были сплошь завешаны яркими коврами местной выделки. Нам предложили совершить омовение, затем все встали на намаз. Роль ишана исполнял Назри — рыжебородый веселый таджик, лет тридцати пяти, с блестящими глазами и неплохо (опять же, по местным меркам) говоривший по-русски.

У Назри хранилась старая рукописная книга, содержавшая историю Хазрати-Бурха.

Как рассказывает легенда, Хазрати-Бурх (хазрат Бурх Сармаставали) был современником Моисея и происходил из страны Джазира Сарандева, с которой отождествляют Индонезию. Впрочем, возможно, это Индия или Цейлон. После многочисленных путешествий по миру Бурх обосновался в долине Оби-Хингоу и научил местное население ковроткачеству. Вероятно, здесь мы имеем дело с наследием специальных суфийских тарикатов, ориентированных на это древнее ремесло. Вместе с тем, «бурх» означает «горный козел» — культ этого священного животного был широко распространен в горных регионах Средней и Центральной Азии до их исламизации. До сих пор почти на всех священных мазарах можно видеть украшения из рогов горного козла. Вдоль русла Оби-Мазора, в особенности в непосредственной близости от самого мазара, встречается особая красная порода в виде налета на камнях, которую хранители местной традиции называют «кровь бурха». В сущности, этот символ очень близок алхимической киновари, а сам образ горного козла-бурха, видимо, каким-то образом отождествился с хазратом Бурхом как местным святым.

Долина Вахио — как мне тут объяснили — избежала оккупации Красной армией. Не было здесь никогда и антибасмаческих отрядов. Высокогорный халифат — как система автохтонной власти, устроенной на началах древних адатов и при мудром руководстве наследственных ишанов — существовал на протяжении столетий в качестве особого «климата», устойчивого против атак внешнего и внутреннего куфра. Впрочем, такого рода самодостаточные общины — не редкость в естественных природных анклавах глубинной Азии. Такого рода образования — с разной степенью социальной и хозяйственной автаркии — до сих пор можно обнаружить в Афганистане и Пакистане. В ряде этих автономий даже нет денег. Вот — истинный шариатский коммунизм! Местный учитель из Сангвора рассказал, что девушки тут в школу не ходят и никогда не ходили. «А зачем?» Логичный вопрос, учитывая «домоцентричность» господствующего здесь уклада жизни, традиционно ориентированного не столько на производство прибавочного продукта и уж, конечно, не на торговлю, сколько на консервативное «сохранение всего как есть».

Здесь, в Сангворе, мы встретили группу бабаев, возвращавшихся с мазара в Лянгар и дальше. Новость про снос лянгарского моста их, видимо, не очень обеспокоила. Главное — зиарат был сделан, и теперь им предстояло не спеша возвращаться по домам. Ну, в крайнем случае, подождать день-два до наведения переправы. Надо сказать, нас очень плотно и качественно покормили: шурпо, плов, фрукты, сладости и различные деликатесы местной кухни. Паломники опять скинулись по пятерке, но с меня денег не взяли. Сказали, что я особый гость — издалека. Потом включили радио с таджикской музыкой, и все блаженно лежали, словно перекормленные боровы, на боку, умиляясь льющимся из динамика романтическим мелодиям и звонким голосам божественных артистов. Перед сном — еще один намаз, чай, историософская беседа с Назри под астральным сводом и, наконец, погружение в деперсонифицированное состояние сна без сновидений.

Вверх по Оби-Мазору. С утра, после обязательной молитвы, мы продолжили путешествие. Часа через два подъема по весьма живописной тропе — местами просто крайне живописной, с невероятным скальным рельефом, вплоть до гигантских выветренных сталактитов — мы подошли к очередной излучине Оби-Мазора, как выяснилось — последней перед святилищем. Здесь, у пологого берега, нужно было совершить полное омовение, т. е. вместе с головой. При этом запрещалось раздеваться донага. «Такой закон», — сказали бабаи. Впрочем, я это уже знал. Мы зашли в воды Оби-Мазора, словно в священную Гангу, с благоговением читая молитвы, сложив руки на животе. Потом окунулись с головой по три раза. После этого просто хорошо вымылись. Слегка обсохнув на интенсивном горном солнце, двинулись дальше. Наконец, через полчаса, наш «белый блок» достиг кишлака шейхов — как здесь называли заброшенное много лет назад поселение специальных служителей святыни, обладавших наследственными полномочиями. Теперь от кишлака оставались лишь густо заросшие бурьяном и шиповником фундаменты, что, впрочем, делало окружающий пейзаж еще живописнее. А далее, за кишлаком, прямо на крутом обрыве реки, вертикально уходившем вниз метров на сто, я увидел и конечную цель нашей эзотерической экспедиции — мавзолей Хазрати-Бурх.