Фабиан Гарин - Командующий фронтом

— А кто-то приезжал из Читы и уверял, что командующий Даурским фронтом бывший генерал царской армии.

Лазо невольно рассмеялся.

…Собрание открыл Сибирцев. Присутствовавшие кратко информировали о проделанной работе и о настроениях в уездах.

— Вы выступите? — спросил Игорь.

— Нет.

— Тогда я скажу несколько слов. Товарищи! Сегодня газеты повторили сообщение о премии за голову Лазо. Я считаю, что бывший командующий фронтом должен немедленно покинуть город и перейти в наше зимовье.

— Далеко оно отсюда? — перебил Лазо.

— Тридцать верст.

— А как будет с женой? — спросил Лазо и смущенно добавил: — Она готовится стать матерью.

— Тогда ей придется остаться в городе, а связь с ней вы будете держать через нас.

В ту же ночь Сергей расстался с Ольгой. Они простились у дома Меркулова на морозном воздухе.

— Храни себя! — сказал он. — Помни, что ты теперь уже не одна. Товарищи помогут тебе.

Проваливается под ногой сырой, податливый снег. Под навесами домов в тени нетронутая зима, а на солнечной стороне звонкая капель и первые проталины. С каждым днем солнце поднимается все выше, небо голубеет, длиннее дни.

Прислушаешься — повсюду птичьи голоса. Неумолчно чирикают вездесущие воробьи. Прилетели синички. Тенькая, они готовятся встретить весну. Стрекочут над овражными кустами лесные сороки. Заглянула такая болтунья под кусты, а там — зайчишка. Покосившись на белобоких стрекотух, он плотно прижал острые уши, съежился в комок: летите, дескать, своей дорогой, не болтайте, где заячья лежка.

Трепещет легкая рябь на освободившейся ото льда полынье в Сучане. Над узкой рекой старая ива свесила поникшие оголенные ветви.

К кромке льда придвинулась бочком ворона и уставилась на воду. Потом ткнула клювом, тряхнула головкой и каркнула во все горло, и на вороний крик слетела с ивы на водопой целая стая пернатых.

У верховьев Сучана притулилось таежное село Сергеевка. В ранний час в доме у Андрея Коробкова собрались люди. Андрею за пятьдесят, нос у него орлиный, глаза большие, навыкате, руки громадные, голос хриплый от чрезмерного курения.

— В одной нашей Сергеевке, поди, осело четыреста сучанских горняков. К себе не воротятся — там им один конец: петля.

— Крестьянских парней много, — вставил Пафнутий Симонов, ровесник Коробкова.

— Знаю, — продолжал Андрей. — Мужики, я тут другой разговор поведу. Генерал Смирнов прошел по Цимухинской долине до самого Сучана — все порушил.

— Там Шевченко действует, — снова перебил Симонов.

— Про Шевченко говорят, что дюже пьет и народ у него разболтался.

— К рукам прибрать надо.

— Он сам себя за генерала считает, никого слушать не желает. Увидели крестьяне, что с Шевченко кашу не сваришь, решили сами пойти на Смирнова. Вышел из Унашей и Перятина народ с берданами, двустволками, топорами и у Роговой сопки сильно потрепал генерала. Там и сейчас идут бои, потому Смирнова окружили. Из Владивостока ему на помощь идет другой генерал — Волков. В Гарбузовке все начисто пожег, голое место осталось.

— Креста на нем нет, — тяжело вздохнул Никита Кудрявый.

— С крестом аль без креста, а мужикам приходит конец. Вот и решайте: побьем мы их — будем дальше жить, побьют они нас — ложись да помирай.

В оконце прорвался утренний свет. Мужики молчали, лица их были суровы.

— Думаете? — нетерпеливо спросил Коробков.

— Ты не спеши, Андрей Максимович, — поучительно сказал Кудрявый. — Генералы народ ученый, опять же у них артиллерия, кони, снаряды, офицеры. Ну, к примеру, ты команду подать можешь?

— Я и без команды бить могу.

— Нет, — заупрямился Кудрявый. — Это дело тонкое.

— Так ты против отряда?

— Зачем?

— Может, ты сам хочешь командовать?

— Из меня командир, как из дерьма пуля. Только я к чему это говорю? Вчера ко мне зашли двое: один такой здоровый, что по тайге пройдет — бурелом останется, а другой вертлявый, как белка. Покормились, а к вечеру разговор вышел. Все выпытывали, есть ли в деревне партизанский отряд. А я им говорю: «Я этим делом не занимаюсь». А тот, что здоровый, прямо спросил: «Что, голубчик, ежель мы хотим сколотить отряд, выйдет дело?» — «Думаю, что выйдет». — «Человек пятьдесят наберем?» — «Может, и наберете». Повеселел он и говорит: «С кем бы нам столковаться?» — «А вы что за люди?» — спрашиваю. «Я, говорит, матрос, управлял бронепоездом, а мой товарищ — казак, сотней командовал».

Кудрявый щелкнул языком:

— Вот я и думаю, что тебе, Андрей Максимович, не худо было бы встретиться с ними и поговорить.

— Давай их сюда, тащи! — обрадовался Коробков.

— Кто ты такой есть? — спросил Андрей Максимович, подперев руками лицо.

— Матрос Балтийского флота, командовал на Прибайкальском фронте бронепоездом «За власть Советов», зовут меня Виктор Машков.

— А ты?

— Я сам даурский казак Степан Агафонович Безуглов, был командиром сотни.

— Чудна́я фамилия, — улыбнулся Коробков. — Казак, а без угла.

— Почто так говоришь? У меня свой дом в станице, жена, сынок. Да теперь не до жены, я революцию начинал, я ее и закончу.

— Дельно говоришь, Степан Агафонович. Кто же из вас умеет командовать?

— Оба! Учились у самого главкома Даурского фронта товарища Лазо.

— Про Ленина я знаю, а про Лазо ничего не слыхал.

— Он дважды Семенова побил, — обидевшись за Лазо, сказал Безуглов.

— Разве Лазо побил Семенова?

— А то кто же?

— Тогда другое дело. Где же твой Лазо?

— Должно быть, во Владивостоке.

— Ладно! Про твоего Лазо в другой раз, а теперь говори: согласен командовать?

— Согласен!

— Приходи вечером!

Вечером Безуглов с Машковым у дома Коробкова увидели большую толпу. Народ шумел. Пробравшись с трудом к Андрею Максимовичу, они с удивлением спросили:

— Что это за люди?

— Сейчас узнаете, — ответил Коробков.

Андрей Максимович прошел вперед, за ним Симонов, Кудрявый, Машков и Безуглов.

Коробков снял с головы ушанку и поднял ее на вытянутой руке. Шум постепенно стал утихать.

— В нашем селе, — заговорил он громко, — собралось четыреста горняков, сотни две крестьянских ребят, да и самих сергеевских немало. Вы что ж думаете, генералы Смирнов и Волков не дойдут до нас? Дойдут и перережут всех, как кур. Решили мы организовать партизанский отряд, а командира выбирайте сами. Есть у нас на примете даурский казак Степан Агафонович Безуглов и его товарищ матрос Машков. Может, их взять за командиров?

— Покажь их! — крикнул кто-то.

Коробков шепнул Степану:

— Давай говори!

Степан поднялся на крыльцо. На него с любопытством смотрели сотни глаз.

— Ребята! Бил я на Забайкальском фронте Семенова, бил на Прибайкальском беляков, чехословацких мятежников, американцев. Если изберете командиром — принесу присягу биться до последней капли крови за советскую власть. Но знайте — спуску никому не дам. Первым делом заимеем знамя и напишем на нем «За власть Советов», знамя это всем целовать и присягать за мной на верность советской власти. Потом возьмемся за строевые занятия. Дисциплина у нас будет на первом месте. Кто приказа не выполнит, того судить. Решайте: подхожу я вам аль нет?