Иван Фирсов - Русские флотоводцы. Исторические портреты

Не успел он закончить, как Лазарев протянул подзорную трубу Обернибесову:

— Взгляните, Николай Васильевич, виден берег!

Все невольно повернулись в ту сторону, раздались одновременно пушечные выстрелы с «Востока» и радостный крик матроса с салинга:

— Земля!

Лазарев скомандовал вахтенному офицеру:

— Передать сигнал на «Восток»: «Вижу землю!»

В эту минуту небо раскрыло пасмурную завесу серых облаков, и солнечные лучи высветили вдали большую гору, увенчанною конусом, покрытую снежной шапкой, обрамленной чёрными скалами.

Шлюпы сигналами поздравили друг друга с открытием. Сошлись, подняли флаги расцвечивания, матросов поставили на ванты, и троекратное «Ура!» возвестило об открытии безвестной земли.

Острову дали имя Петра I — создателя русского флота. Спустя неделю континент сбросил окончательно таинственный покров.

…С утра небо было ясным и солнечным. Вахтенный пробил три склянки. На шканцах командир «Мирного» внимательно рассматривал в подзорную трубу серебристую поверхность ледяных полей по правому борту. Внезапно лицо его озарилось улыбкой — в окуляр было хорошо видно, как над бескрайними снежными просторами возвышался скалистый берег с цепочкой гор, увенчанных снежными пиками. Минуту спустя и на «Востоке» заметили берег. Могучее русское «Ура!» перекатывалось над бескрайней ледяной пустыней.

24 июля 1821 года, ранним утром, под громкие раскаты пушек Кронштадтской крепости «Восток» и «Мирный» бросили якоря на том самом месте, откуда мореплаватели уходили в трудный вояж два года тому назад.

Штурман принёс шканечный журнал с последней записью: «На клюзе 75 саженей якорного каната».

Лазарев взглянул на левую страницу — «Пройдено всего миль 49 860».

— Поболее двух длин экватора. Хорош поясок, — весело проговорил он.

Участников плавания удостоили поощрения. Беллинсгаузена произвели в капитан-командоры, а Лазарева удостоили редкого поощрения: произвели через чин в капитаны 2-го ранга, наградили орденом Святого Владимира IV степени. Офицеров наградили орденами, матросов — двойным окладом жалованья до конца службы, а срок службы сократили им на 3 года.

…Минула зима, и Лазарев срочно выехал в Петербург по вызову начальника морского штаба — контр-адмирала Моллера.

— Его императорское величество повелеть изволили отправить в наступающее лето к владениям Российско-Американской компании фрегат «Крейсер» и «шлюп „Ладога“». — Начальник штаба бесстрастно чеканил слова. — Командиром фрегата назначено быть вам, а командиром шлюпа вашему старшему брату — капитан-лейтенанту флота Андрею Лазареву.

Для охраны поселений и промыслов, по просьбе Российско-Американской компании, отправились в прошлом году два корабля под начальством Тулубьева. На смену ему и посылали отряд под командой Лазарева к берегам Русской Америки.

Офицеров и матросов командир отбирал как и прежде, лично. Просились лейтенанты Анненков и Куприянов, служившие прежде на «Мирном». Лазарев полагал назначить старшим офицером Анненкова, но получилось по-иному. Старшим офицером прислали по протекции из окружения Аракчеева лейтенанта Кадьяна. Вначале он привлёк Лазарева неутомимой требовательностью по службе к матросам, но настораживало его высокомерие и отчуждённость от офицеров. Лазарев отобрал в экипаж ревностного к службе лейтенанта Фёдора Вишневского, приглянулись ему и молодые мичманы — Павел Нахимов, Ефим Путятин, Александр Домашенко. В начале мая на борт крейсера поднялся Дмитрий Завалишин, друг и однокашник Павла Нахимова. Лазарев приветливо встретил восемнадцатилетнего мичмана. О нём говорил ему Беллинсгаузен, с похвалой отзывались однокашники Лазарева, Мардарий Милюков и Павел Дохтуров. Кроме незаурядных способностей, они единодушно выделяли его бескорыстие, честность и искренность.

— Видимо, наставлять вас по части мореходной астрономии не следует, однако, кроме прочих обязанностей вахтенного офицера, я уповаю предложить вам и должность корабельного ревизора.

Завалишин несколько смутился:

— Но право, господин капитан 2-го ранга, сии дела мне не знакомы.

— Как и прочим офицерам, Дмитрий Иринархович, но у вас, как я наслышан, поболее иных свойств.

— Каких же?

— Хозяйственная часть, канцелярия и казначейство требуют ясного ума и чистой совести прежде всего…

Выйдя на палубу, Завалишин попал в объятия Нахимова. Их дружба началась ещё в Морском корпусе. Оба были сыновьями офицеров с небольшим достатком. По настоянию отца, служившего когда-то под началом Суворова, Завалишин поступил в корпус. Нахимов пошёл по стопам своих старших братьев, которые служили уже воспитателями в Морском корпусе. После выпуска дороги друзей разминулись, и они долго не виделись.

В середине августа 1822 года «Крейсер» и «Ладога» покинули Кронштадтский рейд. Осенними штормами встретила моряков Балтика и Северное море. «Ладога» заметно отставала.

Ураганный ветер с Атлантики несколько суток прижимал «Крейсер» к скалам у Портсмута. До берега оставалась сотня саженей. Лазарев двое суток не покидал шканцы…

Побывав в Рио-де-Жанейро, направились в Тасманию. Лазарев решил заготовить там дрова. На берег съехала команда матросов с мичманом Домашенко. Но случилось неожиданное. Матросы взбунтовались, собственно, бунт назревал ещё со времени выхода из Кронштадта, но здесь всё вышло наружу. Матросы изрядно потрудились на берегу, возвратились на корабль, и вместо похвалы от старшего офицера Кадьяна посыпались зуботычины. На следующий день матросы опять отправились на заготовку дров, но вернуться на корабль отказались. Лазарев послал к ним Завалишина и лейтенанта Анненкова.

— Надо кончать это дело миром.

Матросов удалось утихомирить, и они вернулись на корабль.

Лазарев обязан был доложить незамедлительно о бунте царю, но, полагая, что всё обойдётся, он лишь наказал матросов и решил это дело «замять», дабы не подвергать матросов жестокой расправе. Но первопричина возмущения матросов осталась.

Вскоре «Крейсер» распрощался с «Ладогой», уходившей на Камчатку, и взял курс на Новоархангельск, где его встретили приветственными салютами крепость, шлюп «Аполлон» и другие русские суда, стоявшие на рейде.

За время похода на фрегате развелось много крыс, и первым делом Лазарев решил от них избавиться. Разгрузив фрегат, команда съехала на берег, а корабль начали окуривать.

Матросы на берегу очищали землю от камней под огороды, заготавливали дрова. Тем временем окуривание закончилось, перевезли на корабль имущество, и опять случилось непредвиденное.

Вечером в каюту Лазарева постучал Завалишин:

— Команда опять бунтует. На корабль нынче все матросы, да и боцманы возвращаться не желают, опять Кадьяна требуют убрать.