Владимир Буньков - Дневник научного работника

А ещё они придумали такую шутку. Как только видят, что иду я, начинают истошно кричать: «Орлов, не кури!» Неважно, есть ли он в этот день. Но уж, если он тут, да ещё сидит за шахматной доской (во втором классе), держа папироску в левой руке, а фигуры и часы дёргая правой, то он пытается не слышать эти окрики, путается и тут же проигрывает.

А ведь в это время идёт съезд народных депутатов, и уже 6-й день.

В 13 час мы все услышали Ельцина и были потрясены. А потом Юрий Власов! Ничего подобного до этого не было в нашей жизни! Идёт прямая трансляция на весь мир! Особенно полезно смотреть это по телевидению, так как там кроме выступающих показывают реакцию зала. Съезд, полный драматизма. Мне лично он напоминает 17-й съезд партии, особенно в том месте, где настаивают на единстве и клеймят фракционеров.

И конечно, главный герой съезда не Горбачёв, а Ельцин. Его роль ужасно драматична! С одной стороны он хочет подчеркнуть, что он не осмеливается выступить против решений пленума ЦК КПСС, а с другой стороны он требует:

Закон о партии! Ежегодный референдум о доверии президенту!

Говорят, что выступление Юрия Власова было ещё более революционным, но я в это время был уже в пути и ничего не слышал.

Я жалею, что всё это я не списал на видеокассету, настолько это было необычно и удивительно. Такую недальновидность можно оправдать только тем, что это слышит весь мир, и повторять всё в записи никому не надо.

А теперь мы, 35 человек из ЦАГИ, заняв целиком купированный вагон скорого поезда, мчимся в Восточную Сибирь, будучи полностью отрезаны от информации о съезде. В вагоне нет ни газет, ни радио.

Интересно, если страсти на съезде разгорелись лишь на 6-й день, что же тогда будет дальше? Поддержат ли выступления Ельцина и Власова или заклеймят?

1 июня 1989 года, четверг. Первый день пути.

Москва – Александров – Ростов – Ярославль… Шарья …Киров (15мин) – Зуевка - Фаленки (34 мин. – смена бригады) - … - Пермь.

Из-за многочасового опоздания мы прибыли в Пермь вместо 20 00глубокой ночью, так что я в это время уже лёг спать. Но Владислав Ручьёв стойко дожидался свидания с Пермью. В студенческие годы мы с Владиком были в приятельских отношениях. Организатор поездки Мария Егоровна Шатунина поручила мне пригласить на горящую путёвку какого-нибудь мужчину, а то в группе оказались одни женщины. Я начал обзванивать моих знакомых. Всем нравится наш маршрут по реке Лене, но почти все привязаны к своим делам: Саша Фонарёв не может уехать из дома, потому что вот-вот ожидается рождение внука, Володя Михайлов должен ежедневно возить на уколы своего больного отца. Гриша Сидоров не смог договориться со своей семьёй. Только Владик Ручьёв откликнулся на предложение. Владик уверяет, что если бы я позвонил ему не в четверг, а одним днём раньше или позже, то он бы не поехал. Именно только в этот день у него было настроение, когда всё надоело и хочется куда-нибудь уехать.

На Ярославском вокзале перед посадкой разыграли купе. Мне выпал жребий купе №9 – самое неудобное - рядом с туалетом. Зато в нашем купе собралась тесная компания: я, Владик и супруги Севостьяновы: Рудик и Эля. С Рудиком я познакомился в год Чернобыля на экскурсии в Чернигов и Киев. У нас с ним оказалось столько общих интересов, что приходится удивляться, почему мы не познакомились ещё в 1950-х, когда учились в МФТИ. Из-за разницы в годах: он младше на 4 года.

Весь первый день пути я потратил на заполнение четырнадцати просроченных страниц дневника.

2 июня 1989 года, пятница. Второй день в поезде.

Как я уже писал, организатор экскурсии – Мария Егоровна Шатунина. Она же организовала и прошлогоднюю поездку по Закарпатью. А на следующий год она планирует поезд Дружбы Москва – Вдадивосток – Москва. Наши путёвки стоят 115 руб (полная стоимость 230). Билеты туда 48 руб, обратно 35 (потому что плацкартные). Но обратных билетов не 35, а только 34, т. к. мне до Москвы не надо, а только до Новосибирска. В группе только 6 мужчин. Поэтому всё делают женщины, а мужчины только для украшения.

Очень много среди участников прежних, которые были в прошлом году. Наиболее яркая из них Буданцева Ольга Васильевна. Она – тёща Мосунова. Теперь месяц на работе некому будет его проверять: пришёл ли он на работу. Я в таких случаях отвечаю: «Мосунов пришёл, но вышел покурить». «Не может быть, - отвечает она, - он у нас не курит».

В этот раз появились и новые звёзды: Римма Леонтьевна Горсенская (она работает начальником планового бюро в НИО-3), и Кира Ивановна из ЛИИ – специалист по стерео-аэрофотосъёмке, - об этом я узнал в связи с тем, что я с собой везу немного стереокартинок (25 шт) и весь вагон уже посмотрел эти картинки. Удачно, что из четырёх моих стереоскопов один из них был нарочно спроектирован на универсальное освещение: и на 220 вольт от сети, и на солнечное освещение. Вот и пригодилось. И тут я впервые заметил, на сколько улучшается впечатление, когда солнечный сюжет подсвечивается солнечным же светом.

3 июня 1989 года, суббота. Третий день в поезде.

Внезапно похолодало с +25 0до +5 0С. Подъезжая утром к Новосибирску в 11 час по местному времени с пятичасовым опозданием, мы видели в окно, что люди идут в плащах и пальто. Выскочили на вокзале, чтобы купить батон и ёжились от холода. Особенно холодно было мне, так как я из экономии веса не взял с собой не только свитера, но даже и пиджака. Стереоаппаратура весит 17 кг, картинки – полтора кг и т. п.

Меня, конечно, никто не встречал: ни брат Петя, ни 79-летняя мама, потому что поезд должен был прийти по расписанию в 5 утра.

Я, проезжая вдоль Новосибирска, ничего не узнавал, кроме крупных объектов: мост, Красный проспект. За 40 лет всё заросло деревьями. Вид стал неузнаваем. Особенно это касается Кировского района, который во времена моего детства назывался просто Кривощёково и ещё не был частью города.

Вся группа, спасаясь от холода, пряталась по своим купе. Рудольф где-то раздобыл кипятка, и мы принялись завтракать. Моих попутчиков развеселило, что я с одинаковым удовольствием пью и крепкий чай, и просто сладкую тёплую воду. А я удивлялся, как Рудик может пить обжигающий чай. Пока пытаюсь остудить свой чай, переливая из банки в банку и, обжигая ладони, Рудик свой чай выпивает без охлаждения.

Обсудив политику в ЦАГИ, мы перешли на произвольные темы, и так развеселились, что нам стало жарко, и тогда мы пошли в вагон ресторан. Еда вкусная, цены скромные: 1руб 35 коп.

У разъезда я нарвал жарков, которые в детстве в Новосибирских борах назывались огоньками.

4 июня 1989 года, воскресенье. Четвёртый день пути.

Вихоревка. По расписанию стоянка 4 10– 4 34, но, сократив опоздание с пяти часов до трёх, мы прибыли туда в 7 15, то есть в полдень по местному времени. Снова тепло, на базаре продают жареную картошку по 1 руб кучка, черемшу (вроде чеснока) и жвачку. Черемша напомнила мне путешествие по Кавказу с группой Тепеницина в 1980г, жвачка напомнила детство в Новосибирске (её называли серкой). Что касается Новосибирска, который мы проезжали вчера, то там вдоль пути я видел частные погреба. Эти погреба в 1940-х годах назывались ямами. Их устраивают в самых неожиданных местах: на пустырях, в углу заросшего двора, вдоль дорог. А вчера мы их видели сотнями вдоль полотна железной дороги. Это тоже мне напомнило детство. Но зато есть необычное новое - это тысячи железных гаражей.