Вадим Кожевников - Годы огневые

Пулей разодрало кожу на лбу в клочья. Чтобы не заливало глаза, он натянул ушанку до бровей, и кровь текла за ушами. Перебило правую ногу, он поставил ее на лыжу от пулемета и, меняя позиции, переползал на коленях. Разбило левую руку, чтоб не вихлялась, он перетянул ее ремнем. Потом ранило в грудь. Чтобы можно было дышать, он держал рот открытым, кровь текла изо рта, и порванное легкое дышало.

Можно было от любой из двенадцати ран, полученных Артемом, потерять сознание, впасть в забытье, склонившись к земле, и потом с потерей крови уйти навсегда из жпзни. Но Артем Бывалов если и не победил смерть, то победил предсмертные муки. Его дух человека был властен над израненным телом, молящем о пощаде. Артем был беспощаден и к себе, и к врагу. В последние секунды жизни он повышал цену своей гордой жизни, чтобы потом люди, смерив его деяния, сказали:

— Бессмертен ты, Артем Бывалов. Бессмертен, как наша слава!

Воспользовавшись замешательством немцев, вызванным огнем пулеметчика Бывалова, наша рота поднялась и пошла в атаку. Немцы были разогнаны и уничтожены. Шоссе, которое питало немецкую армию и от которого зависело спасение и жизнь немцев, было в наших руках.

В лощине мы нашли Артема. Он был мертв. Руки его застыли, вцепившись в рукоятки пулемета.

За свою жизнь в этом бою Артем Бывалов взял 67 вражеских. Так оценил ее сам Артем.

И мы говорим тебе, большевик Артем Бывалов, что имя твое мы будем хранить в своей памяти. Наш любимый товарищ, сильной души человек. И каждый из нас будет, как ты, высоко ценить свою жизнь, потому что, чем выше цена ей, тем ближе наша победа.

1942 г.

Чистое небо. Нет ни едппого облака. Над землей стоит недвижимая прозрачная стужа.

День что ни на есть летный!

В блиндаже на столе карты. От сетки квадратов черный кривой обруч обозначает место расположения противника. Задание — обшарить эти квадраты и выяснить наличие и места скопления танков.

Старший политрук Кривошеев, проложив на планшете курс, вылетает в разведку. Вслед за ним уходят в других направлениях старшина Спицин и старший сержант Смирнов.

Самолеты улетели в студеное небо. А серебристые столбы снежной пыли, переливаясь цветами радуги, еще долго стоят в воздухе на месте взлета.

Эскадрильи грозных вражеским танкам штурмовиков и истребителей, выстроившись на старте, терпеливо ждут разведчиков.

Над картон склонился командир части тов. Толстиков.

Дверь в блиндаж открывается. Старший политрук Кривошеев докладывает:

— В местах расположения противника все объято огнем нашей артиллерии. В пункте Н. возле сарая обнаружил 3 танка, 4 автомашины и до роты пехоты. Бомбами и огнем пушек танки уничтожены. Остатки пехоты, расстреливаемые из пулеметов, скрылись в лесу. Артиллерийский наблюдательный пункт противника, расположенный на колокольне, сбил с бреющего полета.

— Товарищ Спицин, ну, а вы нам что скажете?

— На шоссе обнаружил только разбитые вчерашним налетом немецкие танки. Населенные пункты, где находится противник, горят. Из лесу был обстрелян зенитками. Снизился, чтобы рассмотреть, что они прикрывают. Предполагаю — танки. На обратном пути уничтожил 11 крытых автомашин пушечным огнем и сбросил бомбы.

Тов. Толстиков, указывая пальцем на карту, где на квадрате зеленой краской обозначен лес, приказывает командиру эскадрильи:

— Займитесь!

С ревом взлетают одна за другой машины.

В это время показался самолет. Дежурный выбежал на поле и, сдернув черную букву «Т», вместо нее поспешно выложил черный крест.

У самолета не была выпущена одна нога шасси.

Машина все же шла на посадку. Покачав крыльями, летчик дал знать, что сигнал замечен.

Политрук Лобода благополучно посадил машину. Оказалось, что в воздушном бою с тремя ME‑109 у его машины заклинило механизм шасси, разбит стеклянный козырек.

Подойдя к дежурному технику, летчик тревожно спросил:

— Большие повреждения?

Техник осмотрел машину и сказал:

— Через пятнадцать минут вы сможете лететь. — Летчик сказал «спасибо» и пошел на командный пункт, немного прихрамывая. Дюралевым осколком ему ушибло ногу.

В блиндаже командира появляется сержант Смирнов. Быстро докладывает:

— В районе водоема обнаружил скопление противника. Пехота пытается на машинах переправиться по льду. На обратном пути атаковал 4 бензоцистерны. Взорваны.

Командир второй эскадрильи уже наклоняется над картой.

— Хорошенько их там! — говорит Толстяков.

Через 10–20 минут самолеты почти бесшумно один за другим совершают посадку.

— Товарищ командир, лес в районе квадратов… прочесан. Засекли дым, взрывы. Заходили два раза, полностью использовали весь боевой комплект. Вылетаем повторно.

Командир второй эскадрильи просит разрешения присоединиться к первой эскадрилье. Вскоре узнаем, что в районе водоема машины противника спущены под лед. Разбегающуюся пехоту преследовали на бреющем пушечным огнем.

Час дня. А летный день еще только разворачивается.

Тов. Толстиков, склонившись над картой, отмечает все новые прочесанные квадраты.

Жарко, наверное, приходится противнику на этих квадратах, несмотря на то, что на земле стужа.

1942 г.

— Ну, сколько раз их можно притаскивать? Ну, раз! Ну, два, наконец! Но чтоб три?! Да еще подряд. Это просто ни на что не похоже. Жульничество какое–то.

— Может, ты их арканом как–нибудь ловишь?

— Арканом, правильно, — соглашается Евдокимов и смеется.

А видно всем по лицу — врет.

— Ты расскажи, Евдокимов, прием, нам его тоже знать нужно. Ну, расскажи.

— Не могу, — говорит Евдокимов, — секрет производства.

— Ну, тогда знаешь что?! Не танкист ты, а чучело! — PI ребята, помогавшие Евдокимову переобувать правую гусеницу, начали расходиться от его машины.

Евдокимову стало неудобно, он помахал перчаткой и сказал:

— Ладно, так уж и быть, слушайте. Папироска у кого хорошая есть?

Прислонился Евдокимов спиной к башне, ногу картинно выставил и, помяв в пальцах папироску, объяснил, как–будто никто этого не знал:

— «Языка», ребята, добыть это дело очень сложное и чрезвычайно трудное. Но, спрашивается, как его достать, если я танкист, и стоит мне из машины мизинец высунуть, так немцы из пулемета и по мизинцу сажать будут? — Евдокимов помолчал и сказал:

— Как его добыть, вот в чем вопрос?!

Он принял еще более гордую позу, потом спрыгнул на землю и сказал:

— Так вот вы здесь подумайте, а я схожу в столовую, заправлюсь, как следует, и кто своим умом дойти не сможет, объясню.

Евдокимов хотел уйти. Но вы знаете наших ребят. Чахоточных, нужно прямо сказать, среди них нет. Самый хилый полуось свободно выжимает.