Вадим Кожевников - Годы огневые

— Евдокимов, — сказали ему ребята хладнокровно, — если ты из себя героя строишь, так мы тебе сейчас такие почести воздадим…

И, окружив Евдокимова, ребята стали его подбрасывать в воздух.

Если б Евдокимов летчик был, так ему эти пируэты в воздухе, может, и приятны были бы. Еле вырвался из братских рук, бедняга. Отбиваясь, тяжело дыша, он сказал:

— Ладно, и пошутить нельзя. Слушайте, черти! — И присел возле дерева.

Ребята почтительно окружили Евдокимова. Некоторые даже блокноты вытащили, чтобы записать.

— Ну так вот, — переведя дух, сказал Евдокимов, — как я этих немцев ловил, дело очень простое. Как получу задание на разведку боем, после подавления огневых точек подмечаю, где немецкие автоматчики прячутся, и дую туда на полном газу. Понятно, те от меня в щели прячутся. А я на щель — прижму ее брюхом танка, чтобы немцы вылезти не могли. А потом потихоньку нижний аварийный люк открою и вытягиваю фашиста из щели за уши в танк. Есть, конечно, которые не хотят сразу идти, так я ему цып–цып и пару раз из ТТ. Так и подсаживать после этого не надо, немец, как из погреба, в машину вскакивает. Жмурится от света и извинить за задержку просит. Бывают, конечно, случаи, когда их по трое в щель забиваются. Тогда, конечно, можно и выбрать, который получше. Всех в машину забирать не рекомендую, и так тесно… Ну вот и вся механика, — закончил свои секрет Евдокимов.

Ребята рассмеялись и все сразу пришли в восторг.

И захотелось им снова воздать почести товарищу, но Евдокимов ухватился за дерево и стал кричать.

Ребята все–таки оторвали его от дерева п, подняв на руки, торжественно отнесли в столовую.

А Евдокимов, которому этот триумф пришелся не по душе, все–таки кричал, что теперь, если он чего нового выдумает, то никому больше рассказывать не будет.

Но это неправда.

Евдокимов хоть и гордый, но все–таки хороший, душевный парень. И никогда ничего от своих товарищей скрывать не станет.

Обед в этот день был удивительно вкусный. А может, это показалось, потому что у всех в этот день было очень хорошее настроение.

1942 г.

ПАРМ — это полевая авторемонтная мастерская. Здесь восстанавливаются воздушные корабли.

Как–то самолет сделал вынужденную посадку в лесу. Тяжело израненную машину экипажу удалось вывести из расположения врага.

Работники ПАРМа приволокли ее трактором на санях, сделанных из бревен.

Многие командиры считали, что восстановить машину не под силу даже авиазаводу.

Есть люди, которые совершают подвиги в воздухе, и есть люди, которые совершают подвиги па земле.

Потерпевшему экипажу было предложено отдохнуть 15 дней.

Инженер полка Лаврененко, воентехник Дурнов, старшина механик Уткин дали слово, что корабль они снова вернут в небо.

Стойки шасси сваривали Двумя автогенными горелками, не снимая с ланжеронов, беспрерывно пропуская по ним для охлаждения воду.

Маститые фрезеровщики, разысканные в стрелковых подразделениях, были поставлены к токарным станкам, кузнецы — к горнам, медники — к дюралю.

Каждую новую часть устанавливали с ювелирной тщательностью. Машина должна была выйти в срок неутяжеленной, не потеряв ни на йоту своих летных качеств.

Летчики говорили, что только чудо может вернуть самолет к жизни. Высокое мастерство авиатружеников совершило это чудо.

Машина взлетела в воздух, и она парила там, вновь неуязвимая, и ее водители радовались так, словно не машину, а их самих авиамастера вернули к жизни.

Немало замечательной смекалки применили авиатехники, чтобы сделать в лесу то, что положено делать только в цехах завода.

Стапели заменили траншеи. Краны — клетки из шпал. Сложные станки — изобретательная выдумка.

И теперь, когда воздушный гигант, борясь с врагом, получает, казалось бы, самую смертельную рану — пробоину в бензобаке, бортмеханик берет затычку, выдуманную мастером на земле, и спокойно затыкает ею пробоину. А самолет продолжает медленно кружиться над врагом, мерно посылая бомбу за бомбой.

Полевая авторемонтная мастерская за 2 месяца восстановила 4 корабля, 26 отремонтировала.

В этой авиачасти нет вышедших из строя машин.

1943 г.

В Милане на кладбище Мисокко между четырехгранными темно–зелеными колоннами подстриженных кипарисов и белыми мраморными изваяниями находятся четыре могилы, огороженные общей оградой из гладкообтесанного красного камня.

И когда бы вы ни пришли сюда — в дождь, в ненастье — вы всегда увидите на этих могнлах свежие букетики из алых гвоздик, поставленные в глазированные голубые глиняные кувшины, врытые в землю.

По воскресеньям сотни людей навещают этот уголок кладбища: рабочие, работницы, рыбаки, крестьяне и крестьянки, бесшумно ступающие в обувп на веревочных подошвах. В молчаливом благоговении они стоят возле четырех могил, пока кто–нибудь из присутствующих не поднимет загорелую коричневую руку и не начнет говорить.

Спросите кого–нибудь из этих людей, кто здесь похоронен, и вам скажут, спокойно глядя в лицо:

— Здесь похоронены наши братья.

…В январе 1943 года, когда у немцев на фронте дела сложились плохо, фашисты привезли в Милан группу русских военнопленных. Они водили их по улицам, закованных в кандалы, босых, в рубищах, сквозь которые были видны черные, незасохшие раны.

Немцы хотели, чтобы ужасный вид этих людей внушил итальянцам веру в скорую победу над Россией.

Но получилось обратное.

Русские военнопленные шли по улицам с гордо поднятыми головами, строго держа строй. Устремив взгляд вперед, они пели песню, полную непонятных итальянцам, но грозных слов. А когда немецкий солдат, одетый в меховую куртку, ударил одного русского по лицу за то, что он рассмеялся, указывая своим товарищам на статую Муссолини, сделанную из зеленоватого и скользкого, как мыло, камня, русский шагнул вперед к немцу и обеими руками, закованными в кандалы, отбросил немца на панель с такой страшной силой, что цепи кандалов лопнули, а руки русского, рассеченные стальными браслетами, залились кровью.

Здесь, возле летнего кафе «Эспланада», произошло побоище скованных, израненных русских солдат с немецкой охраной и подоспевшей на помощь немцам итальянской полицией. Русские дрались ногами, головами, били, словно молотами, скованными руками. Все видели, как один русский, прыгнув на спину немцу–охраннику, толкнул его на стеклянную витрину магазина, навалился всем телом, — и острые осколки стекла, остававшиеся торчать в раме, вонзились в голову и шею немца.

Сколько дней потоп прохожие испуганно обходили мраморные плиты, покрытые черными пятнами крови! А там, где русский солдат, прислонившись к стене, дрался /последним, остались глубокие отпечатки босых ног. И, кто–то уже тогда в эти отпечатки на льду положил по алому цветку гвоздики. Полиция на следующий же день на рассвете обнаружила на статуе Муссолини веревочную петлю, накинутую на его каменную шею. На конце петли болталась дощечка с надписью: «Это за русских».