Федор Кедров - Советсткие ученые. Очерки и воспоминания

Конечно, для института он даст все необходимое. Тут же появляется на столе письменное распоряжение — выдать то, что нам нужно, с Ногинского склада. Он сам звонит по телефону в Ногинск. Я уже собираюсь уходить, как вдруг соображаю, что я не смогу доставить катушки кабеля и проводов из Ногинска–это 40 верст от Москвы — на вокзал для отправки в Ленинград. Извозчиков, которых можно было бы нанять, в Москве не найти… В. В. Куйбышев и здесь приходит на помощь. Он звонит в «Автогуж» — государственную транспортную организацию столицы — и договаривается, что мне дадут три подводы. Самому мне бы этого не добиться — с транспортом туго. Я благодарю за помощь, а он вдруг спрашивает еще: «Ну а как у вас с источниками постоян–ного тока?» Отвечаю, что аккумуляторные батареи есть, умформер [34] Умформер — преобразователь электрического тока. же понадобится только через полгода, потому я и не решился заговорить об этом сейчас. В. В. Куйбышев улыбается: «Я все–таки дам наряд на завод «Электросила», чтобы к лету вам был подобран умформер, а за одно и генератор высокой частоты».

…Переночевав в холодной квартире у московских знакомых, уезжаю с утра на санях по бескрайним снежным полям в Ногинск. Через сутки привожу на вокзал все, что мне выдали. На четвертый день с торжеством возвращаюсь в Ленинград. Провода у нас теперь есть в избытке, да еще и наряд на умформер! Мой авторитет как хозяйственника поднимается высоко.

А вот третья картинка из воспоминаний тех лет.

Это через год, 3 февраля 1923 года. Завтра, в пять часов дня, торжественное заседание в связи с переходом института в, новое здание, а потом дружеская встреча, веселый вечер сотрудников.

Сейчас идут последние приготовления к «акту». Уже поздно, а в зале заседаний нас толпится человек десять — никак не можем разойтись, все так радостно возбуждены…

В здании тепло, водяное отопление работает на славу, лаборатории оборудованы, установки перенесены, к электрическим щитам подведены все необходимые виды тока. Создана новая мастерская на пятнадцать станков, подобраны хорошие механики. Наша гордость—-стеклодувная во главе со знаменитым русским стеклодувом Михайловым; он взял себе в помощь еще двух молодых пареньков с провинциального стеклодувного завода, братьев Петушковых, обнаруживших удивительную способность к этому делу (впоследствии оба стали известными мастерами по стеклодувным лабораторным работам и принесли огромную пользу нашей физике). Лабораторные столы новые, удобные. А вот остальная мебель — стулья, кресла, диваны, шкафы–несколько странная, хотя и роскошная. Начальник Главнауки товарищ М. П. Кристи долго думал, как помочь институту с мебелью, и наконец позволил нам отобрать что можно из кладовых Зимнего дворца, где была сложена мебель, не имевшая художественной ценности, — из комнат фрейлин двора и помещений стражи. Мы с несколькими сотрудниками неплохо поработали в этих кладовых. Заодно выпросили складные столы и посуду для столовой института.

Сейчас эти столы и посуда расставлены в коридоре и библиотеке для завтрашнего пира. Городские власти отпустили нам для нашего праздника продукты (а ведь их еще так мало в городе). Наши сотрудницы во главе с поваром столовой уже действуют на кухне. Они всю ночь будут готовить праздничные пироги. Наши домашние стихотворцы уже написали шуточные сти–хи, а весельчаки уже прорепетировали шуточные сценки на темы институтской жизни и работы. Представление будет происходить во время ужина. Как будто все готово. Академик А. Ф. Иоффе сидит в своем кабинете и заканчивает подготовку к докладу на торжественной части заседания. И вдруг один из нас вспоминает: а ведь вывески–то на новом здании института нет! Что делать? Гости будут сходиться к нам, а куда это они пришли — непонятно.

Горячее, взволнованное обсуждение внезапно обнаруженного недосмотра — и быстрое решение. Часть людей идет на склад–там есть краски и кисти. Наш архитектор, который, к счастью, оказался тут же, в зале заседаний, бежит домой за своими красками. Остальные, запасшись лестницей и инструментами, отправляются за километр в центр пригорода. Там много заколоченных лавок бывших купцов. Лавки маленькие, а вывески огромные. Это листы жести, набитые на деревянную основу. На улицах темно. Светя фонариком, мы выбираем подходящую вывеску. На ней надпись громадными буквами: «Решетников. Бакалея».

Сдираем ее и тащим в институт.

Под руководством архитектора закипела работа, и, когда забрезжил свет зимнего утра, была готова сверкающая белая доска размером один метр на шесть, на ней изящной старомодной вязью было выведено черным: «Государственный физико–технический институт». Еще не высохшую, мы начинаем водружать нашу вывеску на фронтон здания. Это тоже не легко. Надо вбить штыри, соорудить блоки… Но опыт архитектора и тут помог — за несколько часов, так и не поспав ночь, мы доводим затеянное до конца. Замечу, что все было сделано так хорошо, что эта наша вывеска оставалась на здании института в течение десяти лет…

Вот уже скоро пять часов дня. Сотрудники давно собрались в актовом зале, сходятся и гости — представители городского и районного комитетов партии, работники Исполнительного комитета Совета депутатов трудящихся, ученые из Академии наук и других институтов. Приехал и начальник Главнауки М. П. Кристи — наш неизменный друг.

Это удивительный человек. Такой простой, милый, прекрасный знаток искусства, очень хорошо понимающий и характер научного творчества, энтузиаст создания науки нового, социалистического общества. Он уже пожилой человек. Сын какого–то крупного чиновника царского времени, пошедший в своей жизни совсем другим путем. Он беспартийный, но всю жизнь был верным другом большевиков. Он оказывал партии многочисленные услуги, укрывал у себя революционеров, хранил подпольную литературу… Владимир Ильич Ленин хорошо знал его и ценил.

Когда все собрались, академик А. Ф. Иоффе начал свой доклад. Он развернул перед нами картину современной мировой науки, показал огромные новые проблемы физики–теоретические и прикладные. Необходимо, чтобы наша советская физика окрепла и быстро развивалась. Но для этого надо искать собственные, новые пути и идеи, а не плестись в хвосте иностранной науки. Тут же показывает он богатую палитру этих новых возможных идей и методов, которые ему хочется отразить в планах института. Он говорит о необходимости активного воздействия физики на различные области техники, об исторической миссии физики в развертывании промышленности, об основной идее самой организации Физико–технического института, заключающейся в том, чтобы наша физика не была абстрактной–пусть она будет глубоко теоретической, но и одновременно инженернодейственной. Тут же следует изложение новых технических замыслов и идей, кажущихся фантастическими. Однако иные из них впоследствии оказались действительно центральными в развитии техники. Он говорит об огромных новых проблемах, поставленных партией перед всей нашей экономикой, и о том вкладе, который должна внести в их решение советская физика…