Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Около месяца без дела слонялся он по аулам Чечни, не находя приюта и покоя. Родственники жены сторонились его.

В один из дней к Шамилю приехал на взмыленной лошади житель Гехи-Мартана. Войдя в комнату, где сидел имам за молитвой, чеченец сказал:

— Хаджи-Мурад сжег свой гехинский дом со всем имуществом и сбежал к русским в крепость Воздвиженскую. Мой кунак видел, как он подошел к трем солдатам, высланным в секрет к Чахгиринским воротам.

Даниель-бек подтвердил слова чеченца:

— Он опередил меня, с тем же донесением и я спешил к тебе. Хунзахский разбойник успел ускользнуть из-под рук наших лазутчиков. В крепости Воздвиженской стоит кюринский полк, которым командует флигель-адъютант Симон Воронцов, сын наместника.

— Теперь аллах ему судья. Лишь от священного ока никому не скрыться. Человек, который делает хорошее, делает для себя, и тот, который делает плохое, тоже делает для себя. Посмотрим, куда он пойдет от них, — сказал Шамиль.

Когда гехинец удалился, Даниель-бек повел с имамом секретный разговор.

— Нет сомнения, — сказал он, — что этот разбойник не забрал с собой имеющиеся у него большие ценности. Взять он мог только то малое, что можно унести в карманах. Только при последнем набеге его на Бойнак в доме брата тарковского шамхала Муслим-хана, говорят, он набрал полные хурджины серебра и золота.

— Спрятал, наверное, все в надежном месте. Бог с ним, никто ничего не уносит с собой, кроме савана, — махнув рукою, произнес Шамиль.

Но Даниель-бек не унимался:

— Ни в хунзахском доме, ни в Гехи-Мартане не мог он спрятать ценности.

— Куда же тогда он их дел? — спросил имам.

— Зарыл в каком-нибудь погребе или конюшне в Цельмесе.

— Ну и пусть лежат там. Эти ценности не принесли счастье Муслим-хану, привели к беде и этого отчаянного безумца, не принесут радости и нам.

— Я не предлагаю забрать их себе. Можно даже, не положив в госказну, раздать на нужды всех мечетей и содержание учащихся при мечетях.

— Попробуй поищи. Если найдешь, так и сделай, — согласился Шамиль.

Харахинский наиб Даниель-бек, взяв в помощь с разрешения имама ичкерийского Умалата с отрядом, двинулся в Цельмес. Подойдя к селению, он послал сотню мюридов с приказом арестовать семью Хаджи-Мурада. В доме находились старушка — мать Залму, жена чеченка Сану, дети. Испуганная Сану хотела унести с собой узелочек с ценностями, но мюриды вырвали его из рук женщины и повели всех к Даниель-беку. Харахинский наиб сам допросил жену Хаджи-Мурада.

Сану отвечала:

— Я не знаю, что и где спрятал мой муж. То, что принадлежало лично мне, отобрали твои бандиты. Но если бы и знала, клянусь аллахом, не сказала бы вам даже под угрозой беспощадной расправы.

Даниель-бек, скрывая свое восхищение под строгой маской дознавателя, не отрывая глаз смотрел на стройную смелую красавицу Сану, прекрасный облик которой не изменили последние месяцы беременности. На белом лице ее горел яркий румянец, платок и чутху сползли с головы и висели за спиной, удержавшись на длинных черных косах.

— Уведите, — приказал Даниель-бек.

— Не трогайте меня руками, я пойду сама, — сверкнув взглядом, полным ненависти, предупредила Сану. Ее вместе с детьми и старушкой посадили в яму во дворе цельмесского старосты.

Даниель-бек лично присутствовал при поисках ценностей. Они были найдены в земле, в одном из углов конюшни. Разграбив дом Хаджи-Мурада, Даниель-бек покинул Цельмес.

Через год, когда Шамиль находился в шалинских окопах, сражаясь с подступающим к чеченскому аулу отрядом русских, к нему привели мальчика лет десяти, который, протянув сложенную вчетверо записку, сказал: «От Хаджи-Мурада».

Шамиль с удивлением, развернув бумагу, стал читать: «Шамуилу Гимринскому от Хаджи-Мурада хунзахского. После этого, если ты строго соблюдаешь и действуешь во имя аллаха и справедливости, разреши тем, кто связан со мной законом, родством и кровью, прийти ко мне матери моей Залму, жене Сану, сыновьям Кулла и Абдул-Кадыру, дочерям Баху, Бахтыке и Семис-хану».

Шамиль сказал Мухамед-Тахиру: «Напиши». И стал диктовать:

«О глупец! Поистине ты отступил от ислама. Иначе предпочел бы гибель себе и тем, кого хочешь увлечь за собой. Пусть они лучше умрут здесь, чем отпадут от истинной религии подобно тебе.

Имам Шамиль».

Вскоре до Шамиля дошли слухи о том, что Хаджи-Мурада отправили в крепость Чар, затем в Тифлис. Говорили, что он сторонился русских, отказывался от пищи. Из Тифлиса его отвезли в крепость Нуха. Здесь он поссорился с начальником гарнизона, которого вместе с охраной убил во время прогулки, и скрылся с семью товарищами в лесу, намереваясь бежать в сторону бывшего султанства Элисуйского. Но уйти ему не удалось. Недалеко от азербайджанского селения Кипчах на границе Кахского и Нухинского уездов Хаджи-Мурад был окружен и убит вместе с остальными беглецами.

Так окончил жизнь Хаджи-Мурад, однажды совершивший предательство и не остановившийся на этом.

Представители хайдако-табасаранского народа, возвратившись из Нового Дарго, куда они были вызваны как свидетели по делу Хаджи-Мурада, рассказали своим соплеменникам о суде и решении. Тогда хайдакцы с табасаранцами вновь обратились с письмом к Шамилю, в котором опять просили приобщить их вилайет к имамату, назначить над ними достойного наиба. Видя, что Шамиль медлит, Исмаил-кадий табасаранский вновь явился к тестю Шамиля устаду Джамалуддину-Гусейну. Учитель тариката пообещал, посодействовать. Он в тот же день, вызвав к себе зятя, сказал:

— Хайдакцы и табасаранцы — люди истинной веры, чести и совести. Большой грех мы берем на душу, не откликаясь должным образом на их просьбы.

— А разве ты не знаешь, что получилось в первый раз, когда я сразу откликнулся на их зов?

— Льва, который по собственной воле полез в железную клетку, нельзя было спускать с цепи, а цепь выпускать из рук. Ты знал Хаджи-Мурада, не надо было его посылать туда.

— Не думай, учитель, что я не нахожу человека, которому могу доверить этот вилает. Дело в том, что Хайдак и Табасаран на севере граничат с даргинцами, на юге — с лезгинами, на западе — с агулами, на востоке, в районе Дербента, — с азербайджанцами. Как тебе известно, во всех этих округах квартируют в старых, достаточно укрепленных аулах и крепостях регулярные войска Аргута. Ни один наиб с немногочисленным отрядом и местным ополчением не утвердится там.

— И все-таки надо попытаться кого-нибудь послать. Я не сомневаюсь и уверен, если бы этот хунзахский разбойник, явившись туда, повел себя соответственно требованиям шариата, низама и долга, Аргуту не удалось бы так легко его выбить оттуда.

— Ты можешь порекомендовать человека, которому можно доверить должность наиба в Хайдаке и Табасаране?