Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

— Но ведь теперь мы сами вынуждены жить за счет милости этого правительства, — возразил Хаджияв. — Мы не можем распоряжаться чужой казной.

Дерзкий ответ Хаджиява возмутил Шамиля, но он, сдержав себя, строго сказал:

— Я скромно распоряжаюсь тем, что мне дают. К вашему счастью, оно превышает наши нужды во много раз, благодаря щедрости аллаха.

Желая покончить спор между Шамилем и казначеем, в разговор вмешался Руновский. Он сказал:

— Все это из-за уважения царя и русского народа к тебе, Шамиль-эфенди.

— А я думаю, что все эти милости сыплются на нас из-за моего покойного сына Джамалуддина, который умом и сердцем смог пробудить расположение, любовь царской семьи, сановников и всех, кто общался с ним. Во мне они видят его, благодаря могуществу аллаха.

После чая Шамиль с Гази-Магомедом уединились. Здесь сын рассказал отцу обо всем, что видел и слышал в Дагестане. Он сообщил о том, что устад с купцом Мусой собираются в Турцию, Инкау-Хаджи поселился в Шуре, Абакар-Дибир, Кебед-Магома и другие оставлены в Аварии, Даниель вернулся в Элису.

— Задержка произошла главным образом из-за Каримат. Даниель не хотел отпускать ее, обратился с прошением к наместнику, но я предъявил законные права мужа и забрал жену, — сказал в заключение Гази-Магомед.

— Не упрекай ее и не обижай, она не повинна в том, что случилось, — сказал Шамиль сыну.

Но обеспокоенный Даниель-бек не ограничился обращением к местным властям. Он обратился с просьбой защитить дочь от нападок со стороны свекра к военному министру Сухазонету. Тот уведомил губернатора Калуги о целесообразности поселения Каримат с мужем в отдельном флигеле. Даниель-бек, будучи знаком с капитаном Руновским, передал через дочь письмо на его имя, в котором просил Руновского окружить Каримат покровительством.

В день прибытия семей Шамиля, сыновей и дочерей Арцимович лично явился к Шамилю на переговоры. После расспросов о состоянии здоровья, о самочувствии прибывших, удобствах в доме генерал-губернатор сказал:

— До меня дошли слухи о неблагосклонном отношении со стороны членов вашей семьи к невестке Каримат…

Шамиль ответил:

— Слухи верные. Отец Каримат Даниель-бек, как изменник и предатель, действительно является моим злейшим врагом. Я бы убил его, если бы судьба свела нас снова. Он овладел частью богатств имамата, предал меня, а дочь его — моя невестка — сумела сообщить отцу, а через него русским об истинном положении дел гарнизона в осажденном Гунибе.

— Господин Шамиль, смею вас заверить, что это неправда, вас ввели в заблуждение, Каримат ни в чем не повинна и не может быть в ответе за действия своего отца.

Видя, что Шамиль задумался, губернатор продолжал:

— Я имею доказательство.

— Какое доказательство? — спросил Шамиль.

— А вот, пожалуйста, прочтите и переведите. — Арцимович, развернув лист, подал Руновскому.

— Кто пишет? — спросил Шамиль.

— Наместник Кавказа фельдмаршал князь Барятинский, — ответил Руновский.

— Читай, что там написано, — сказал Шамиль и приготовился слушать.

— «…Заверяю вас: никаких сведений о численности, положении, состоянии и обороне осажденного на Гунибе гарнизона мы не имели, тем более не было и не могло быть никаких связей с невесткой Шамиля Каримат, дочерью бывшего элисуйского султана Даниель-бека».

— Не заботьтесь о ней и не беспокойтесь, — сказал Шамиль. — Недавно я переболел холерой. Во время болезни, готовясь отдать душу аллаху, я простил всех своих врагов, в том числе и Даниель-бека.

— Но вы же только что говорили, что могли бы убить его, если бы встретились с ним, — заметил Арцимович.

— Не обращайте внимания. Это подобный пустому ветру минутный порыв неулегшегося гнева, — ответил Шамиль.

— Может быть, будет лучше, если мы поселим Каримат во флигеле? — спросил губернатор.

— Поселяйте где угодно, так же как и меня. Мы пленники, а потому не можем диктовать и приказывать вам, — ответил Шамиль.

В тот же день, вернувшись в канцелярию, Арцимович написал военному министру: «Милостивый государь Николай Онуфриевич! По получении письма Вашего высокопревосходительства, желая лично и совершенно конфиденциально переговорить насчет устройства Каримат, я отправился к Шамилю на переговоры. Он принял сына с женой в свой дом. Не возражает о поселении их во флигеле, что и будет сделано после покраски полов. 300 тысяч для приобретения всего необходимого для Каримат и Гази-Магомеда получены. Судя по отношению, Гази-Магомед любит жену и будет жить с нею в мире и согласии».

В день прибытия семейства и Шамиль написал благодарственное письмо военному министру Сухозанету: «Высокопоставленному, любезному помощнику его превосходительства, великому везиру много приветов и совершенная хвала!

Прибыло мое семейство благополучно и спокойно в Калугу. Все живы, здоровы. Я очень благодарен великому государю и вам. Да сделает аллах вас долговечными в свете, да будет счастливым ваше будущее! Семейство мое очень довольно фельдъегерем и его товарищем. Они оказались очень добрыми людьми и оказывали всякие услуги. Написано в Калуге.

Бедный старик Шамиль».

Через несколько дней к имаму явился Руновский с известием, что из Москвы приехали три знатные дамы специально, чтобы посмотреть на жен Шамиля, и что к ним присоединились жены калужской знати, которые тоже просят у него разрешения посетить семью.

— Пожалуйста, — ответил Шамиль. — Ведь мы в вашем подчинении и должны выполнять любую волю и желание русского народа.

Три светские особы в сопровождении калужанок подъехали в каретах к парадному подъезду и, войдя в дом, расположились в гостиной. По узкой лестнице одна за другой спускались горянки в пестрых одеяниях. Впереди в черном шелковом платье, покрытая фуляровым шарфом, шла Шуанат. Войдя в гостиную, она сделала изящный поклон, сказав по-русски: «Здравствуйте, сударыни», — и, к великому удивлению чопорных дворянок, кокетливо улыбаясь, стала представлять своих соплеменниц. Русские барыни бесцеремонно, щурясь через лорнеты, разглядывали представительниц прекрасного пола народов Кавказа, их архалуки, шелковые сорочки, шаровары, украшенные галунами, сафьяновые чувячки, парчовые и кашмирские шали, накинутые поверх тонких шелковых платков. Какие красавицы! — восторгались дамы, глядя на изнеженных жен, невесток, дочерей, которые старались прикрыть лица платком или широким рукавом сорочки, свисавшей с поднятой к глазам руки.

Рассадив родственниц, Шуанат стала развлекать гостей рассказами о себе и об остальных, о жизни в горах и новых впечатлениях. В это время в дверях показался Шамиль. Жены, дочери, невестки моментально поднялись и больше не садились в его присутствии.